— Я? Это нелепо.
— Разве? Можете ли вы отрицать, что, если бы вы согласились выйти за него, он бы остался здесь и сделал все, о чем я говорил?
— Откуда вы…
— Не спрашивайте, откуда. Вы можете это отрицать?
Маркиз был по-своему страшный человек. Он хорошо скрывал это под видом изящной самоуверенности, но тем не менее это была правда.
— Нет, — коротко ответила она, — но у него не было настоящего желания ни жениться на мне, ни обосноваться здесь.
— Но он сделал вам предложение, не так ли?
— Ну… да.
— Почему вы не согласились?
— Потому что он не хотел…
— Чушь! Потому что вы не чувствовали себя достойной или, скорее, боялись, что он не считает вас достойной этого, но, несмотря на это делает предложение. Другими словами, это была гордыня.
— Я не хочу, чтобы на мне женились по долгу или из жалости!
— Немного найдется мужчин, которые считают своим долгом жениться на своих любовницах. Вам следовало пасть в его объятия с радостными возгласами и поцелуями.
— Потому что он человек… состоятельный и делает мне честь, исправляя положение, в которое поставил меня насильно? У вас очень странное представление о том, что делает брак счастливым!
Он пожал плечами.
— А, счастье, это другой вопрос. Брак — это союз, надо надеяться, такой, который приносит в основном благо большому числу людей.
— С вашей точки зрения, я должна выйти за него для блага вашей пьесы и колонии?
Он изящно наклонил голову.
— Одним словом — да.
— Вы напрасно тратите время, — сказала она с торжествующим оттенком в голосе. — Он не станет просить меня снова.
— Боюсь, вы правы. Но я уверен, что он прислушается, если вы попросите его.
Ее лицо вспыхнуло, но она не обратила на это внимание.
— Даже сейчас, когда он собирается возвращаться во Францию? Зачем ему это?
— Потому что он любит вас.
— О, пожалуйста, это нечестный довод.
— Это правда. Я никогда не видел, чтобы человек так разрывался между велениями сердца и долгом перед своим королем. Это подвигло его на отчаянные меры, чтобы быстро разрешить проблему доказательства верности моей жены и меня самого.
— Вы знали, чем он занимался?
— Я не знал, а лишь подозревал.
— И вы позволили ему продолжать?
Он махнул рукой.
— Я не мог остановить его. В любом случае, и я, и Лемонье, мы оба знаем, что такие вещи решаются в зависимости не от заслуг или отсутствия таковых, а от влияния. Порядок, достойный сожаления, и даже скверный, но по-своему действенный. Как представитель Франции я горжусь тем, что управляю именем моего короля и максимально использую свои способности. Это лучше, чем быть льстецом при дворе, сражаясь за честь подносить королю таз с водой, когда он болен.
Она внезапно вернулась к тому, что он говорил раньше, теперь она могла обсуждать это.
— То чувство, которое испытывает ко мне Рене, — это не любовь. Если он вообще что-то испытывает, то вожделение.
— Оно так же сильно, как любое другое чувство.
— Но на этом нельзя строить брак.
— А без этого брак может быть неприятной вещью. Но, если вы не выйдете замуж, боюсь, вы должны приготовиться принять последствия.
— Последствия? — Ее голос был резок, потому что она чувствовала, что они наконец подошли к сути того, что собирался сообщить ей губернатор.
— Боюсь, что Лемонье не слишком щепетилен.
— Что вы имеете в виду?
— Когда он уезжал из Франции, у него был с собой один или два чистых бланка с указами, подписанными королем на случай необходимости. Это очень удобная штука. Они позволяют владельцу забрать человека, чье имя он впишет в указ, и держать его или ее под строгим арестом бесконечно.
Она уставилась на него, не в силах поверить в то, что он, по-видимому, произнес.
— Вы хотите сказать, что Рене…
— Понимаю это так.
— Он не может!
— Может. Подпись короля обязывает лиц, облеченных властью, в том числе меня, предоставить ему любую необходимую помощь, чтобы взять под стражу человека, на которого он укажет.
Она смотрела на него долгие мгновения.
— Почему вы мне все это говорите? Если это правда, почему просто не арестовать меня?
Губернатор поджал губы.
— Потому что вы красивая женщина и нравитесь мне, но еще и потому, что Лемонье воспользуется указом короля, чтобы увезти вас, а вы нужны в Луизиане так же, как и он. Мне пришло в голову, что, если бы вам пришлось все-таки решиться на брак, если бы вам пришлось пойти к нему и сказать об этом, вы оба могли бы остаться.
Она встала.
— Ладно, я пойду к нему, и очень вероятно, что он останется в Луизиане, хотя и не совсем так, как вам хочется. Когда я закончу, ему, возможно, и понадобится участок земли в Луизиане чтобы было, где его похоронить!
По дороге от губернаторского дома до квартиры Рене гневные мысли крутились в голове Сирен в такт ее быстрым шагам. Какое вероломство собираться увезти ее из Луизианы таким способом! Невероятно, непростительно. Когда он собирался послать за ней солдат? Среди ночи? Вполне возможно, ей не дали бы попрощаться, собрать вещи; это было бы как раз в его духе. А куда он повез бы ее? В замок своего отца? И что потом? Она провела бы остаток жизни в заточении, под замком, кроме тех случаев, когда ему было бы угодно выпускать ее на свободу? Стал бы он навещать ее, чтобы получить удовольствие, или позволил бы ей чахнуть, забытой и заброшенной? Она лучше умерла бы, чем смирилась с таким существованием.
Нет, она убила бы его.
Марта впустила Сирен в дом, потом, взглянув на ее каменное, пылающее лицо, служанка удалилась в кухню. Сирен прошла в гостиную, где перед камином, заложив руки за спину, стоял Рене. Когда он увидел ее, в его глазах застыла настороженность.
— Я только что от губернатора, — сказала она без предисловий.
— Надеюсь, он в добром здравии.
— Ах, пожалуйста, хватит любезностей, — язвительно сказала она. — Я услышала от него невероятную историю и хочу получить объяснения.
— Историю?
— Насчет королевского указа.
— Так. И что же?
Ее глаза сверкнули, она подошла ближе к нему.
— Это правда?
— Если да?
— Это был бы, — неторопливо произнесла она, — самый подлый и презренный трюк, о каком я слышала за всю жизнь.
— Потому что я хочу, чтобы ты была со мной?
— Ты признаешь это! — вскричала она. — Я не могла этому поверить. Я думала, это должно быть ложь, какая-то хитрость, чтобы заставить меня прийти сюда. Мне следовало знать, что это как раз в твоем духе, такой способ произвола, чтобы получить то, что ты хочешь! Боже правый, неужели не существует ничего такого, что бы ты не сделал?
