После этого Роберта часто видели на плантации и почти никогда — в доме. Если Амалии требовался его совет, она должна была говорить с ним, стоя на нижней галерее, а он находился на нижней ступени лестницы. Роберт мог принять чашку кофе или стакан воды из рук Марты на кухне или во дворе, но отказывался от всех предложений перекусить в обществе Амалии. Он даже не зашел в дом, чтобы осмотреть повреждения и протечки, причиненные ураганом, а ограничился осмотром кровли снаружи. На вопрос, какая крыша лучше — из стальных листов или кипарисовых черепиц, Роберт ответил, что ей лучше обратиться в банк, поскольку это вопрос прежде всего финансовых возможностей.
Если Хлоя и Джордж догадывались о причине охлаждения отношений между Амалией и Робертом, то предпочитали об этом не говорить. Зная Хлою и ее прежнюю бесцеремонность, Амалия могла предположить, что замужество научило ее сдержанности, или же их размолвка не была столь очевидной для окружающих, как это ей казалось.
Все решилось случайно в тот день, когда к ним заехал один из священников, которые после урагана разъезжали по всей Акадии, заглядывая в самые отдаленные места, чтобы утешить в беде, поддержать, а также совершить обряды таинств погребения, покаяния, крещения и брака.
Считалось честью, если кто-либо из священнослужителей останавливался в доме разделить трапезу или переночевать. Отец Франсис, молодой человек, лишь недавно посвященный в сан, пообещал и то, и другое. Он также дал согласие отслужить мессу в часовне для Амалии и всех работников плантации.
В тот день Амалия навещала больницу вместе с отцом Фрэнсисом, она показывала ему строящееся отделение для детей, а также детские кроватки и колыбели, которые мастерили сами работники. После посещения больницы она, следуя советам и примеру своей тети, должна была хорошенько вымыться и переодеться. Пока Лали готовила воду, Амалия выглянула в окно и увидела Роберта, который вел под уздцы своего коня, шагая по тропинке в сторону полей. Она решила пригласить его поужинать вместе с отцом Фрэнсисом, которого, как она знала, Роберт уважал и ценил. Она быстро накинула пеньюар и выбежала через комнату Жюльена в лоджию.
— Роберт! — окликнула она его, перегнувшись через перила и удерживая рукой распахнувшийся ворот пеньюара.
Он появился между домом и «гарсоньеркой» и медленно подошел к лоджии. Заметив, как она одета, Роберт изменился в лице.
— Да? — сказал он сухо.
— Я хотела пригласить тебя поужинать с нами сегодня. Приехал отец Франсис.
Роберт развернул коня и вскочил в седло. С этой более высокой позиции он снова поднял глаза на Амалию. Его взгляд задержался на манящих округлостях ее груди с острыми пиками сосков, просматривавшимися сквозь тонкий батист, скользнул по приоткрытым ногам и возвратился к лицу.
— Ты специально разделась, чтобы спросить меня об этом?
— Ты видел меня и менее одетой, — парировала Амалия, уловив осуждение в его голосе.
— Так крикни об этом на весь мир, почему нет?
— Мне нечего стыдиться, Роберт, даже если стыдишься ты.
— Я не стыжусь, я боюсь. — С этими словами он развернул коня и ускакал прочь, словно за ним гнались. Амалия долго стояла, глядя ему вслед, потом загадочно улыбнулась и вернулась к себе.
К вечеру план был готов. Она поговорила с отцом Фрэнсисом, исповедалась, получила отпущение грехов и обещание помочь.
Амалия приказала Лали приготовить платье для верховой езды и распорядиться, чтобы после ужина у подъезда стояла пара оседланных лошадей.
За ужином она была молчалива и печальна, почти ничего не ела. Зато священник, тихо беседовавший с Джорджем и Хлоей, ел за двоих. Какое-то время она еще посидела вместе со всеми за бокалом вина, потом поднялась, взглянув испуганно на священника, извинилась и вышла. У себя в комнате Амалия переоделась в платье для верховой езды, прошла через опустевший холл к галерее и спустилась вниз. Отец Франсис уже ждал ее.
— Вы сказали им? — спросила Амалия приглушенным голосом.
— Они приедут в карете через час после нас.
Она кивнула и направилась к камню, с которого обычно взбиралась в седло. Конюх, державший под уздцы лошадь, помог ей. На его лице не дрогнул ни один мускул, хотя в глазах светилось любопытство. Амалия помедлила с минуту, потом вздохнула, расправила плечи и решительно двинулась в сторону «Ив». Священник ехал рядом.
Дом Роберта встретил их тишиной и зашторенными темными окнами. Они не поехали к парадному входу, а спешились под старым дубом. Здесь они привязали лошадей.
— Благодарю вас, отец Франсис.
— Вы сможете поблагодарить, когда все завершится, дочь моя, — сказал он тихо. — До той поры я буду молиться за вас. — Он ободряюще сжал ее руку.
Легкая тошнота подступила к горлу Амалии. Этот юный добряк не знал, какими методами она собиралась достичь своей цели, а если бы знал, мог не согласиться с расхожим утверждением, что цель оправдывает средства. Однако Амалия никому не желала зла и свято верила в это.
Она направилась к затемненной части дома. Амалия остановилась у лестницы на верхнюю галерею и прислушалась: все было спокойно. Она начала медленно подниматься, стараясь не разбудить до поры до времени ни Роберта, ни тем более его слуг.
Войдя в дом, она прошла в его спальню и остановилась у порога, чтобы глаза привыкли к темноте. Справа у стены виднелась кровать, прикрытая белой противомоскитной сеткой. Амалия подошла к ней. В бледном свете луны она видела его загорелое тело, выделявшееся на белой простыне. Роберт лежал, закинув одну руку за голову, а другую вытянув вдоль тела, и простыня словно перерезала его пополам чуть ниже талии. В комнате чувствовался легкий запах бренди, на тумбочке поблескивала початая бутылка и полупустой стакан. Это облегчало задачу.
Сердце Амалии готово было выпрыгнуть, но она не собиралась отступать. Плотно сжав зубы, чтобы не стучали от страха и волнения, она медленно отколола и сняла шляпу. Затем там же на полу оказались жакет, поплиновая юбка, мягкие сапожки, чулки, панталоны и рубашка. Наконец она вынула шпильки из волос, и ласковый теплый шелк окутал ее тело. Амалия приблизилась к постели, приподняла противомоскитную сетку и юркнула к нему под простыню: наверное, так же поступал Роберт, когда тайно с бешено колотившимся сердцем пробирался в ее спальню.
Роберт не пошевелился, когда она устроилась подле него, опершись на локоть, никак не отреагировал на ее нежное прикосновение к его груди. Ободренная его ровным, спокойным дыханием, Амалия раздвинула пальцы, чтобы всей ладонью ощущать прелесть и тепло его кожи, жесткую шелковистость волос. Она медленно подвела пальцы к его соску и нежно погладила, радостно ощущая, как он напрягся. Опустив голову, Амалия прикоснулась к другому соску языком, и скоро он превратился в маленький трепещущий бутончик. Потом она поднялась выше, провела губами по его мощной шее, задержалась в ямке у ее основания, а затем прильнула к его губам. Ее язык настойчиво стремился проникнуть ему в рот, а ее рука скользила вниз по упругому животу, пока не наткнулась на нечто твердое, горячее и дрожащее от напряжения и готовности.
