– Я пытался пощадить вас.
Люси дернулась, обернулась к Фоксуорту. Один взгляд на его сожалеющее лицо сказал ей все. Несмотря на всю ее решимость, слезы унижения застлали ей глаза.
– Теперь я поняла вашу игру, – сумела она произнести, призвав на помощь остатки собственного достоинства. – Я содрогаюсь при мысли, как далеко вы могли бы в этом зайти.
Не желая выслушивать ответ, которым он явно собрался откликнуться, она, собрав всю оставшуюся гордость, зашагала прочь, отлично понимая, что быстрота ее движений не позволит ему следовать за ней.
Ее побегу помогло то, что здесь у нее не было знакомых. Она торопливо миновала толпу, выискивая уединенное местечко, где смогла бы прийти в себя. Неужели сам Саймон попросил Фоксуорта отвлечь ее внимание, пока улучит момент свидеться со своей любовницей? Но предыдущее нежное внимание мужа казалось таким искренним. Или она просто наивная дурочка? Всего лишь сельская простушка, которая считает, что женатые пары должны сохранять верность друг другу?
Она спросила слугу, где находятся комнаты, отведенные дамам для отдыха. Однако доносившиеся оттуда голоса погнали ее в другой конец коридора. Она нырнула в ближайший альков, чуть в стороне, и полезла в ридикюль за носовым платком.
Ей следовало этого ожидать. Сжимая в кулаке клочок белоснежного кружева, Люси прислонилась к стене алькова, закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Она слышала, что в свете считают брак лишь некоторым удобством, целью которого является слияние имений и рождение наследников. Что мужчины могут заводить любовниц, а их жены покорно смиряются и благодарны за обеспеченную жизнь.
Но она по рождению не относилась к светскому обществу. Она была дочерью сельского сквайра. Ее родители женились по любви, и после смерти матери, случившейся, когда Люси было двенадцать лет, отец так никогда и не женился. Он продолжал любить жену и тосковал по ней каждый день.
Она с детства верила, что таким и должен быть настоящий брак. Так что когда Саймон явился к ее отцу с предложением руки, она не сомневалась, что он думает так же. Он серьезно говорил о своей любви к Девингему и его людям. Он говорил о совместной жизни и детях, о том, что они будут вместе стариться в добром согласии и привязанности друг к другу.
А потом он покинул ее на следующее утро после свадьбы!..
Неужели он лгал, делая ей предложение? Или она не так поняла его намерения? Может быть, он недостаточно хорошо ее узнал, чтобы полюбить? В конце концов, они же были еще чужими. Состоящими в браке незнакомцами.
Она открыла глаза и устремила взгляд на какое то скульптурное мраморное украшение на стене алькова. Она была в таком восторге, получив предложение от графа! Это сняло часть бремени с ее отца, которому требовалось найти мужей для четырех дочерей. Получив титул, Люси обрела возможность выдать всех сестер замуж за людей со средствами.
То, что Люси всю жизнь наблюдала за Саймоном с расстояния и знала, что он добрый и честный джентльмен, лишь подсластило его предложение. Его нежность к ней в брачную ночь дала Люси надежду, что их отношения перейдут в доброе согласие и приязнь.
Но видимо, этому не суждено было сбыться. Очевидно, испытывала подобные надежды и чувства она одна.
Глупая наивная девочка.
Согласно правилам света, ей теперь нужно было закрыть глаза на роман Саймона с итальянкой, кротко вернуться домой в Девингем и ждать, когда муж соизволит прибыть туда в удобный ему момент. Или же она могла в порыве праведного гнева изгнать его из супружеской постели и отказать в супружеских правах.
Ни то ни другое ее не привлекало.
Ее подруга Арминда предлагала ей соблазнить мужа и тем отвлечь его от любовницы. Но, увидев Изабеллу Монтелуччи воочию, Люси засомневалась, что сумеет этого добиться. В конце концов, разве не стояла она сейчас в алькове, проливая слезы, пока красавица итальянка прогуливалась по саду с Саймоном?
Нет, прячась здесь, она ничего не достигнет. Пора было выбраться в сад и увидеть правду собственными глазами.
Люси вытерла слезы и сунула мокрый платочек в ридикюль. В конце коридора находились еще одни двери на террасу. Она выскользнет наружу и попытается найти мужа.
Выйдя из алькова, она направилась к террасе. В нескольких футах впереди нее две молодые девушки также выходили на воздух. Обе были молоды и красивы и одеты так, чтобы привлечь поклонников. С некоторым безразличием Люси продолжила свой путь, надеясь миновать их, не обмениваясь светскими любезностями.
– Можешь себе представить: появиться на людях в подобном виде? – прощебетала миниатюрная блондинка, подхватывая подругу под руку и приближаясь к Люси. – Приехать на такой вечер с очками на носу?!
– Я едва могу в это поверить, Минерва, – откликнулась статная брюнетка, – очки и веснушки! Да моя мама никогда не позволила бы мне покинуть мою комнату в Пелшхэвене в таком виде, тем более появиться на балу в Лондоне.
Пока они обменивались этими репликами, из комнаты за ними вышла рыжеволосая веснушчатая девушка в очках. Она была одета в белое платье с рюшами и кружевными оборками, которое ей совершенно не шло. Заметив удалявшихся от нее девиц, она остановилась. Однако дебютантки были слишком увлечены пересудами, чтобы заметить ее присутствие и понизить голос.
– Мало того, что эта несчастная такого высокого роста и с фигурой плоской, как у мальчишки, – продолжала белокурая Минерва, и ее хихиканье звонко разнеслось по коридору, – так она к тому же американка. Представляешь, Хелен? Каждое ее слово режет слух любого цивилизованного человека.
Рыжая девушка прищурилась.
– Смотря кого считать цивилизованным, – произнесла она с сильным американским акцентом. – На мой слух, это вы разговариваете, как парочка манерных и надменных жеманниц.
Обе девушки круто обернулись и оказались лицом к лицу с высокой девушкой, которая, скрестив руки на груди, неустрашимо уставилась на них. Люси замедлила шаг, надеясь, что на нее не обратят внимания. Она направилась к находящейся за ними двери в сад.
Блондинка отозвалась первой.
– Как вы смеете вмешиваться в чужой личный разговор?
– Не такой уж он личный, если вы кричите на весь коридор.
С трудом сдержав смешок, Люси остановилась, невольно заинтересованная происходящим. Сколько раз она бывала примиряющим посредником в ссорах своих сестер…
– Мы хотели пощадить ваши чувства, – надменно тряхнула головой Хелен. – И разумеется, не наша вина, что вы подслушали кое что, не предназначенное для ваших ушей.
– Вы воображаете, что меня волнует ваше мнение о моих очках или веснушках?
– А стоило бы поволноваться. – Хелен, более высокая из двоих, сделала шаг вперед и прищурила глаза. – Вы сейчас в Англии, а не в Америке. Минерва и я можем погубить вас одним словом.
