Через пять минут Эйприл уже рыдала в подушку.
— Дженни, я полная дура! Окаянная, безмозглая тупица!
Дженни села около лее на кровать.
— Хватит ругать себя. Ты правильно поступила. Предоставляю себе их лица!
Эйприл отбросила подушку.
— Теперь действительно придется уехать. Они не позволят нам остаться.
Дженни посмотрела на нее с сочувствием:
— Ты же знаешь, что меня это не огорчает. Я рада убраться отсюда восвояси. Ну не повезло, однако, это не конец.
Эйприл подняла глаза к потолку.
— Но этот дом… А утренняя гостиная! Здесь так красиво! Ох, я этого не вынесу!
— Какая радость от всех этих комнат, если становишься жадной и вредной? Ты что, хочешь быть, как этот благородный Райли? Весь из себя такой наглый и важный? Мне и подумать противно, если ты станешь такой же.
— Зачем я вспылила? Он меня подбивал на это… я же чувствовала. И попалась на удочку. И показала, какая я «леди».
— Но ты и есть леди.
— Да, но леди так не разговаривают с джентльменами.
Дженни захихикала:
— Обычно да. Но ты ведь вступилась за свою честь.
В дверь постучали, и подруги замерли. Эйприл вскочила с кровати и, велев Дженни складывать вещи в саквояж, пошла к двери.
Она открыла ее и не поверила своим глазам: перед ней стоял Райли.
— Лорд Блэкхит… — выдохнула она. — Не ожидала вас увидеть.
Он смотрел на нее сверху вниз.
— А я не ожидал, что приду. Могу я поговорить с вами?
У Эйприл пересохло в горле, и она еле выдавила:
— Конечно.
Он стоял совсем близко, и только сейчас она оценила, как он высок. Необычно высок для англичанина, и к тому же очень широк в плечах. Он прошел мимо нее в комнату. От его мужского запаха вкупе с легким налетом сандала у нее внутри разлился жар.
Огромная спальня сразу сделалась меньше, когда он встал посередине. Райли бросил взгляд на Дженни, и Эйприл поняла, что он хочет, чтобы она отпустила служанку.
— Дженни, пожалуйста, оставь нас.
— Слушаюсь, мисс, — запинаясь, произнесла Дженни и юркнула в другую комнату.
Они с Райли остались вдвоем, и он заговорил:
— Я не могу забыть ваше замечание на прощание. Его нельзя назвать теплым и сердечным. Не скрою — я к подобному не привык.
Она не доставит ему удовольствия своим кающимся видом!
— Если вы пришли, чтобы услышать извинение, лорд Блэкхит, то, боюсь, вы зря потратили время.
— Я пришел, чтобы извиниться самому.
Райли раздраженно запустил пальцы в волосы. Такому человеку, как он, нелегко отказываться от своих слов!
— Отец хочет, чтобы вы остались у нас на какое-то время, если пожелаете. Как вы успели заметить, он был весьма привязан к Вивьенн, а вы часть памяти о ней. К тому же он не хочет, чтобы вы уезжали. Поэтому я приглашаю вас стать нашей гостьей и, если будете столь добры, поведать отцу о Вивьенн, о том, какой она была после их расставания.
Торжествуя в душе, Эйприл подошла к окну.
— Я не уверена, что смогу принять ваше приглашение. Вспоминая тот прием, который я здесь получила, думаю, мне будет намного лучше в пансионе благородных девиц.
Она услышала, как он резко выдохнул.
— Я распоряжусь, чтобы вам приготовили королевские покои на время вашего визита — комнаты, в которых обычно останавливается ее величество, когда приезжает сюда. Это самые пышные апартаменты в доме. Полагаю, в них вам будет удобно.
У Эйприл радостно подпрыгнуло сердце, однако она и виду не подала.
— Лорд Блэкхит, я не рассчитывала на долгое пребывание у вас, и поэтому не взяла с собой достаточного гардероба. Пожалуйста, передайте его светлости, что я весьма сожалею.
У Райли вырвался какой-то странный звук. Эйприл почувствовала его раздражение — как же он не привык, что его могут уколоть!
— Весь дом будет в вашем распоряжении. Я велю Форрестеру приставить к вам слуг и, если пожелаете, могу заказать для вас платья в Лондоне, чтобы вы были одеты соответствующим образом, пока находитесь в деревне. Разумеется, за мой счет.
У Эйприл загорелись глаза. Слава Богу, что она стоит к нему спиной, и он не может видеть ее восторга от такого предложения! Она прерывисто дышала, губы сами собой сложились в улыбку. Победа. И какая!
Она кашлянула. Конечно, такое гостеприимство исходит не от Райли. Ясно, что он уступил желанию отца.
— Возможно, я и соглашусь остаться на короткое время, пока не найду что-нибудь подходящее, — ответила она, надеясь, что ее ответ уязвил его.
— Конечно.
Краем глаза она увидела, что он направляется к двери.
— Это все? — спросила она.
Он сдвинул брови.
— Простите, я вас не понял.
— Вы сказали, что пришли извиниться, но я пока что этого не услышала.
Она с вызовом повернулась к нему.
У Райли расширились глаза, но он смирил свой гнев.
— Да, я признаю, что был немного суров с вами. Я приношу свои извинения, если оскорбил вас или Вивьенн Деверо.
— Вы были очень грубы, сэр, по отношению ко мне и к памяти моей матери. Я ожидала вопросов, но не допроса.
Эйприл отошла от окна и шагнула к маркизу.
На скулах Райли заходили желваки.
— Я еще раз приношу свои извинения.
— Должна признать, я ожидала большего понимания со стороны человека вашего положения. Человека, который является мне братом по отцу.
Он так быстро оказался около нее, что она вздрогнула. Он с силой ударил ладонями по дверцам шкафа, и она оказалась в плену между его огромными руками. Эйприл не могла даже пошевелиться.
— Не вздумайте и помышлять об этом! Вам удалось околдовать моего отца, мисс Деверо, но можете не сомнешься, что меня вы не одурачили. Вы не произнесли ни иного правдивого слова с тех пор, как вошли в мой дом, а я не терплю лжецов. Я настоятельно вам советую прекратить притворяться, а иначе вы узнаете, что ждет тех, кто пытается меня обмануть. Надеюсь, мы поняли друг друга?
Он его огненного взора исходил такой жар, что Эйприл едва не задохнулась. Ответить ему что-либо она не осмелилась, да и сил не было. Он повернулся и вышел из комнаты.
Сердце Эйприл готово было выскочить из груди. Какая же она дура! Неразумно злить маркиза, но обратного выхода нет. Война началась.
У Эйприл ушло почти все утро на то, чтобы уговорить Дженни остаться в Блэкхите. Дженни пришла в ужас того, что придется провести хотя бы еще одну ночь в доме, где живет окружной судья. Она не вняла уверениям Эйприл, что ей удалось «победить» Райли. Да и у самой Эйприл в голове не укладывалось, почему Джереми и Джона так легко ей поверили. Эта загадка не давала ей покоя. Тем не менее, успокаивала себя она, то, что ее признали дочерью, большая удача. Это даже лучше, чем если бы от нее просто откупились. Поэтому она решила не торопить события.
