Рози читала, что среди прибывших были король Вюртембергский, великие князья Сергей и Борис из России, великий герцог Люксембургский и князь Кочубей.
Рози вспомнила, что последний всегда возил с собой любимую таксу, а персидский принц Мирза-Риза-хан носил феску.
Она произнесла имена вслух, а затем замолкла и уставилась на одну строчку, словно не поверила своим глазам.
Маркиз Коултхост в сопровождении сына виконта Коулта.
Рози надеялась как раз на такое везение, и удача не изменила ей. Он был здесь, в Монте-Карло, да к тому же с виконтом Коултом, а именно этого она хотела больше всего на свете.
Рози вспомнила, как Эми приносила ей новости из «Гейети», когда ей самой гордость мешала справиться, как обстоят дела в родном театре.
Покинув сцену, на которой она не могла больше сверкать как звезда, Рози несколько раз отважилась появиться на спектаклях в зрительном зале, но так, чтобы ее никто не узнал.
Она скрывалась за черными очками и вуалью, опущенной на лицо, на ней было неприметное платье, в котором никто не обращал на нее внимания, и каждый раз она садилась в последний ряд партера.
Оттуда ей было видно, как вышагивают под бравурную музыку артистки мюзик-холла, в точности как она сама когда-то, много лет тому назад.
Глядя на сцену, где разыгрывались скетчи, в которых она имела большой успех — ведь публику интересовало ее лицо, а не игра, — Рози чувствовала, что ничего не потеряла. Она даже не испытывала сентиментальной печали по «добрым старым временам».
Рози не завидовала новым звездам, когда им преподносили букеты, и не ревновала к аплодисментам в честь девушек, чью красоту превозносили больше, чем они того заслуживали.
Она чувствовала только горечь. Так получилось, что она лишилась обоих миров, в которых когда-то занимала определенное место и играла определенную роль.
Она прекрасно помнила свое поместье — огромный дом, окруженный пятью тысячами акров земли, и потому театр «Гейети», хотя она и провела в нем много лет, казался ей менее реальным. Как раньше, так и теперь она испытывала по отношению к нему какую-то отчужденность.
В ее жизни было только двое мужчин, которые значили для нее очень много.
Сначала Вивиан Воэн, теперь уже покойный. Три года назад она прочитала о его смерти от сердечного приступа. Это известие ничем не отозвалось в ее душе. У нее сохранилось лишь воспоминание о красивом лице, из-за которого она лишилась всего того, что было ей знакомо и дорого целых восемнадцать лет. А взамен Воэн ничего не мог ей дать, кроме короткого иллюзорного счастья.
Он заставил ее поверить, будто он и есть ее единственное достояние, и если она потеряет его, то познает полное и глубокое одиночество. Так и случилось.
Вторым, подобно яркому метеору, пролетающему по небу, в ее жизнь ворвался маркиз Коултхост. Она любила его со страстью, совершенно не похожей на романтическое увлечение восемнадцатилетней Розамунды Ормонд. Но он бросил ее, и боль от этого предательства до сих пор не давала ей спать по ночам, а днем заставляла думать, что смерть предпочтительнее жизни.
А теперь он здесь! Здесь! И она знала, что он превратился в старика. Если ей пятьдесят шесть, то ему должно быть около семидесяти, а его сын, как успела сообщить Эми, пошел по стопам отца.
— Слышали? Лили Лейман так очарована виконтом, что забывает на сцене слова роли.
— Откуда ты знаешь? — спросила Рози.
— В театре только об этом и говорят, — ответила Эми. — Уже третья девушка влюбилась в него за этот год. Все они одинаковы — падки на внешность, деньги и медоточивый язык. Достойный сынок своего папаши! Вот кто он такой!
Зная, что хозяйка не лишена любопытства, Эми начала ходить в театр чаще, чем обычно. Новые костюмерши, сменившие Эми, всегда были рады ее видеть. Они любили посплетничать за пинтой эля или, если какая-нибудь из звезд раскошеливалась, за бокалом шампанского. А после Эми возвращалась домой, переполненная новостями для Рози.
В «Гейети» никогда ничего не происходило без ведома всех и каждого. Девушки хвастались друг перед другом, у кого больше обожателей. Особо они отличали тех поклонников, которые дарили самые дорогие украшения, устраивали в их честь грандиозные вечеринки и вообще умели весело проводить время.
Виконт Коулт никогда ни с кем не считался, был сам себе голова, в точности как когда-то его отец. Он стремился не столько повеселиться на какой-нибудь вечеринке, сколько одержать победу над очередной красоткой, сумевшей привлечь его внимание.
Девушки липли к нему как мухи не из-за его богатства или знатности: он был таким привлекательным, что перед ним невозможно было устоять.
«Верно подметила Эми — медоточивый язык», — подумала Рози. Она помнила, какие речи ей когда-то говорил Лайонел Коултхост. Словно глупый кролик, загипнотизированный удавом, она не могла ему сопротивляться.
Рози пришло в голову, что, судя по рассказам Эми, виконта привлекают, как когда-то его отца, девушки молодые, красивые, но без лукавого кокетства.
Рози сознавала, что такой привлекательной в глазах маркиза сделали ее светлые волосы, голубые глаза и детская вера в любовь. Но тогда все это было совершенно естественно, потому что она нашла человека, который завоевал ее сердце. Он окружил ее таким счастьем и красотой, что она отметала прочь все неприятные мысли.
Только когда маркиз оставил ее, она поняла, как много потеряла. Реальность, которая возникла перед ней, была тяжелой, жестокой и даже бесчеловечной.
Хотя внутренний голос твердил ей совсем другое, она все еще смотрела на мир сквозь розовые очки, правда, к тому времени она уже научилась не выражать открыто свои чувства. Вместо этого она говорила мужчине то, что он хотел от нее услышать, — всегда что-нибудь лестное для его самолюбия. Молодой Рози никогда бы не пришло в голову кому-то отомстить. Меньше всего человеку, которого она когда-то любила, или кому-нибудь из своей семьи.
Но Рози, которой приходилось бороться в одиночку, вновь и вновь повторяя себе, что в жизни важны только деньги, была совершенно другим человеком.
Она разыгрывала собственную драму, и от этого казалось, что судьба на ее стороне. Все, что она задумала, должно было осуществиться.
Виконт Коулт ужинал с гостями в «Отель де Пари». Огромный ресторанный зал был заполнен до отказа. К девяти часам казалось, что не осталось ни одного свободного места. Тем не менее лучший столик у окна был еще не занят.
Это не бросалось в глаза, потому что за всеми другими столиками сидели женщины в ослепительных бриллиантах и с перьями в волосах. Джентльмены во фраках и накрахмаленных манишках не уступали им в элегантности. В это время года во всей Европе не нашлось бы более блестящего общества.
