них, устремляясь назад в храм.
– В укрытие! Всем в укрытие! – крикнул кто-то.
Одну женщину прижали к колонне, и она закричала. Послышался детский плач, а снаружи раздался собачий лай.
– Что случилось? – пробормотала Алисия.
Тилли и ее мать уже были в центральном проходе, но теперь, испугавшись, они остановились.
– Вы слышите? – крикнула Тилли Мари. – Мне кажется, что снаружи стреляют.
– Что за чушь, – раздраженно сказал Иоганн Мельцер. В этот момент до них донесся шум взрыва. Началась паника.
– Там правительственные войска… Они обстреливают все вокруг!
– Оставайтесь в церкви – здесь безопасно!
– Пропустите. Наши дети дома одни… Ну пропустите же нас!
Давка и толкотня у выхода нарастали, одного ребенка повалили на пол, и он отчаянно закричал, женщины громко переругивались, причетник выбежал из ризницы, держа в руках большую связку ключей.
– Давайте сохранять спокойствие, дорогие братья! – послышался голос преподобного отца Лейтвина. – Если вы хотите выйти, идите медленно и никого не толкайте. А кто хочет остаться тут, в храме божьем, отойдите в сторону, чтобы пропустить остальных.
– Он сейчас откроет боковые двери, – прошептала Элизабет своей матери. – Быстро, выходим.
Они были не единственными, кто заметил действия причетника. Перед открытыми боковыми воротами мгновенно образовалась толпа, но Мельцерам все же удалось относительно благополучно добраться до площади перед церковью. Там они увидели адвоката Грюнлинга, возбужденно разговаривающего с супругами Манцингер и доктором Грайнером.
– Да возвращайтесь домой! – уговаривал их доктор Грайнер. – Правительственные войска вошли в Аугсбург. Они пришли с севера и с юга одновременно – в Леххаузене идут бои…
Мари побледнела. В Леххаузене. Это было всего в нескольких километрах к северу от промышленной зоны, в которой находилась вилла.
– Они, что, и наш дом обстреляют? И жильцов арестуют? – вопрошала ее свекровь.
– Как же так? – возмутился свекор. – Все-таки прошли переговоры. Республика Советов распущена. Все условия правительства Гофмана выполнены…
Адвокат пожал плечами. Как знать? Республика Советов продержалась пять дней, но старое правительство, бежавшее в Бамберг, наложило продовольственный запрет на Аугсбург, так что все-таки пришлось вести переговоры. Казалось, все было улажено, была достигнута договоренность, Аугсбург был открыт для старого правительства. При чем тут войска?
– Они направляются в Мюнхен, а по дороге туда захватят и нас.
– Выходит, что жителям Аугсбурга не доверяют и хотят поставить их на колени силой оружия.
– Позор!
– Едва закончилась война, как мы, немцы, начинаем убивать друг друга!
– Ах, да все образумится…
– Ваши слова да богу в уши, господин доктор Грюнлинг!
Мари с маленькой Додо на руках, обойдя церковь и подойдя к главному выходу, взволнованно помахала остальным. Господин фон Клипштайн ждал их в своей машине. Нужно было поторопиться, чтобы успеть вернуться домой до того, как солдаты оцепят центр города. Мельцеры поспешили последовать совету Мари. Тилли и Гертруда Бройер тоже торопливо шли к главному выходу из церкви Святого Максимилиана. Маленький Лео ревел на всю площадь, потому что его тащила за собой Роза, а ему хотелось идти своими ножками.
– Что с тобой, Лиза?
Тилли повернулась к Элизабет, та не пошла со всеми. Лиза сделала знак рукой, дав понять Тилли, что они могут идти без нее, потом что-то сказала доктору Грайнеру. Тот поклонился и трижды кивнул, а затем торопливым шагом пошел за Мельцерами. Наверняка она предложила ему место в машине. Тилли оторвалась от матери и побежала назад к Лизе.
– Почему ты не едешь со всеми? Ты же не хочешь остаться здесь? Разве ты не слышала? Войска займут центр города, ратушу, вокзал. Дело может дойти и до стычек…
Элизабет выглядела очень решительно, возможно, этому способствовала и ее стрижка. Короткие пряди волос, выбивающиеся из-под шляпы, придавали ей решительный вид. В отличие от Китти, которую новая стрижка делала еще более кокетливой, Лиза с прической под мальчика выглядела как-то дерзко.
– Я остаюсь, Тилли. Не переживай за меня и быстро иди к остальным.
Тилли несколько секунд пристально смотрела на нее, а потом сообразила, что к чему. Даже если иногда она и казалась немного отчужденной, ума ей хватало.
– Ты хочешь предупредить господина Винклера?
Лиза ничего не сказала, но нежный румянец, заливший ее лицо, говорил о многом. Конечно же она беспокоилась о Себастьяне Винклере. Они обменивались книгами, пили вместе чай, и это он уговорил ее учиться на педагога…
– Да наверняка он сам давно все знает, Лиза. Ты не можешь ему помочь.
– Ему нужно спрятаться, Тилли. Если его найдут, то посадят в тюрьму. Он же так отличился в этой злосчастной республике советов…
Тилли все поняла.
– И что ты собираешься делать?
– Он должен переодеться в старые вещи, а потом я пройду с ним переулками через Лех. Мы спрячем его на вилле, пока не закончится весь этот кошмар. В лазарете среди остальных пациентов его никто не узнает.
Это звучало авантюрно. Тилли на мгновение замешкалась, но когда Лиза направилась в сторону Якоберштрассе, побежала за ней.
– Я пойду с тобой, Лиза.
– Но ты не можешь мне помочь, Тилли.
– Это нехорошо, когда молодая женщина идет по переулкам совсем одна.
Элизабет так не считала: чтобы навестить Себастьяна, она часто ходила в приют одна. Однако сейчас не было времени спорить об условностях. Она устремилась вперед, и Тилли хотя и шла быстро, все-таки с трудом поспевала за ней.
Город пришел в движение, весть о приближении солдат молниеносно передавалась из уст в уста, повергая людей в ужас. Старик с корзиной, в которой были пасхальные цветы, нарциссы, которые он хотел продать прихожанам, не понимал, что происходит: все пришло в смятение, все неслись мимо него. На Якобинерштрассе торговцы уже заколачивали досками свои витрины, кто-то – боясь ограбления – перетаскивал товар из лавки на склад. Тут и там из окон выглядывали любопытные, высматривающие солдат.
– Зачем им понадобится детский дом? – Тилли задыхалась от быстрого бега. – Он просто должен сидеть тихонько, и с ним ничего не случится…
Однако Элизабет уже стояла у входа в приют «Семи мучениц» и дергала за колокольчик.
– Его имя и его взгляды всем известны, глупышка, – пояснила она Тилли. – Он был на переговорах с делегацией. Они будут искать его здесь.
Тилли очень сомневалась в этом, но молчала, чтобы не расстраивать Лизу.
– Ну откройте же! Это я, фрау фон Хагеманн.
В ответ на нетерпеливый звонок и стук Элизабет на верхнем этаже открылось окно. Показалась голова светловолосого мальчика с большими торчащими ушами.
– Это приют для сирот, – пропищал он. – Мы не имеем никакого отношения к Советам.
Подбоченившись и задрав голову, Элизабет крикнула пацану:
– Томас Бенедиктус! Ты что, не узнаешь меня?
Мальчик вытянул шею, чтобы лучше увидеть стоящих внизу. Он был еще маленьким, и было страшно за него – он мог выпасть из окна.
– Мы не имеем никакого отношения к Советам, – повторил он заученную наизусть фразу.
– Черт возьми! – воскликнула Элизабет. – Здесь нет никаких солдат! Скажи господину Винклеру, что он может спокойно открыть дверь!
Теперь в окне появилось еще одно лицо, и
