подарок. Прислуге, правда, доставался только второй розлив, но все равно это было намного лучше, чем отдающий чем-то затхлым солодовый кофе.
Словно соблазнившись приятным ароматом, на кухню заглянули Августа и Ханна – на короткий утренний перерыв.
– Что, кофе? – Августа с завистью наблюдала, как кухарка наливает в чистый кофейник кипяток. – Или это опять только для «дам из лазарета»?
– Это для господ, – буркнула Брунненмайер. – Передай-ка кофейник, Гумберт.
В кофейнике, из которого только что пили господа, на дне осталась гуща. В нем повариха сделает кофе для прислуги.
– А помните, как Йордан гадала нам на кофейной гуще? – Августа протянула Брунненмайер свою пустую кружку. – Тебе она предсказала большую любовь, так ведь, Эльза?
Эльза смущенно молчала. Наверное, ей действительно не хотелось, чтобы ей напоминали о таких глупостях.
– Это она нагадала на картах, – вспомнила Ханна. – И как знать, может, когда-нибудь все сбудется…
– А что там у тебя в кармане, Ханна? – поинтересовалась Августа. – Письмо, так ведь? От твоего красавца-любовника. Эх, повезло же тебе, что война закончилась. А то могла бы оказаться в тюрьме.
Ханна осторожно положила руку на карман фартука, из которого действительно выглядывал конверт. Ничто в мире не могло бы заставить ее открыть это письмо, только что пришедшее с почтой, прямо здесь, на кухне.
«Жаль», – подумала Августа; ох как ей хотелось узнать, что же в нем написано.
– Это ты проглотила тогда эту гадость от Йордан, но я этого не сделала. И слава богу, – продолжала она. – Йордан всегда продавала свои снадобья: уж и не знаю, сколько на ее совести таких бедняжек.
Она видела Марию Йордан вчера днем на Максимилианштрассе. Та вела на прогулку группу детей-сирот, там были одни девочки, маленькие и постарше.
– Они шли парами, держась за руки. И так послушно, как солдаты, только тише. А Йордан, старая карга, шла впереди…
Гумберт рассказал, что господин Винклер часто оставлял за главных своих подчиненных, поскольку сам ходил на собрания совета.
– У него столько сумасбродных идей, у этого господина Винклера. – Он покачал головой. – Например: все люди равны, не будет ни господ, ни слуг… А про мою профессию сказал, что у нее нет будущего.
Августа слушала, а глаза ее так и сверкали.
– Если только вы не разболтаете… – тихо произнесла она, наклонившись чуть-чуть вперед, чтобы сидящие за столом поняли ее.
– Тогда что? – с любопытством спросила Ханна.
Августа обвела глазами присутствующих, ей нравилось, что все взгляды были устремлены на нее.
– Ну я не знаю, – Она снова откинулась назад. – Нет, лучше не буду говорить. Густль побьет меня, если узнает, что я проболталась.
Этим она раскалила их любопытство добела.
– Сначала важничаешь, а потом оставляешь нас с носом.
Эльза ткнула ее локтем в бок, но Августе было хоть бы хны – после третьих родов в прошлом году она раздобрела еще больше. Конечно, это опять был пацан, ведь от Густава рождались одни пацаны.
– Ладно, но поклянитесь – господам ни словечка, молчать в тряпочку.
Все клятвенно ее заверили – могила. И только повариха проворчала, что у нее дел по горло и что Августа должна заканчивать этот глупый спектакль.
– Мой Густль хочет открыть предприятие. Купить участок земли у Мельцера и завести садоводческое хозяйство, чтобы продавать на рынке цветы и овощи. А может, и курочек с гусятами.
Как же все были удивлены. Повариха сказала, что это бредовые идеи и если уж в голове завелись такие гусеницы, как бы потом из них не вылетели бабочки. Эльза только глупо захихикала, Гумберт пожал плечами, а Ханна сказала, что Мельцеры никогда не продадут Густаву ни клочка своей прекрасной земли.
– А если и так, то чем вы собираетесь платить? – спросил Гумберт.
– Ну, Августа уж постаралась и накопила, – с намеком сказала Эльза. – Это Лизель принесла вам удачу.
– Ах, да заткнись ты!
Августа не стала сильно возражать против сей злобной реплики, тем более что Эльза была недалека от истины. Деньги, которые майор платил ей какое-то время, копились у нее в чулке, и она не потратила из этой суммы ни единого гроша. Нужно было думать о будущем, к тому же ее Густль был слишком предан ей. Она, Августа, баба не дура. Она давно поняла, куда дует ветер. Текстильные фабрики теряли почву под ногами, некоторые были распроданы, другие с трудом держались на плаву. У Мельцеров дела шли плохо, так почему бы им не отдать за хорошие деньги кусок земли?
– Если вы думаете, что Мельцеры будут кормить вас до конца жизни, то вы ошибаетесь! – громко возвестила она. – Может, раньше так и было, но сейчас мы живем в новое время. И господин Винклер совершенно прав. Скоро не будет никакой прислуги, и каждый будет заботиться о себе сам.
– Да что там у тебя с головой, тараканы завелись, что ли? – сухо заметила повариха.
– Вот увидишь, Брунненмайер!
– А теперь все, хватит! – закричала повариха. – Уже почти десять. Сходи в лазарет, Эльза, и спроси у Шмальцлер, когда они придут перекусить. Мне еще нужно сходить в город за покупками.
Эльза нехотя оторвалась от кухонной скамьи. Августа заметила, что день обещает быть солнечным и Гумберт мог бы вынести ковры из красной гостиной и выбить их.
– Надо бы почистить серебро, – отозвался Гумберт, который терпеть не мог, когда Августа навязывала ему грязную работу. – Хорошее столовое серебро совсем потемнело. Просто стыдно накрывать на стол.
Шаркая, подошла Эльза и сообщила, что в лазарете творится черт знает что – две сестры не явились на дежурство. Трамвай, который недавно пустили, теперь не ходит из-за забастовки.
– Фройляйн Шмальцлер просит принести им кофе и хлеб. Они с Тилли остались одни в лазарете, и у них нет времени прийти на кухню.
Ханне поручили позаботиться об обеде в лазарете, а Брунненмайер с Эльзой отправились за покупками. По слухам, в магазине Розель Штайнмайер со вчерашнего дня продаются экзотические специи. Душистый перец, карри и мускатный орех… Не то чтобы дешево, но на небольшой пакетик хозяйственных денег бы хватило.
Августа с Гумбертом поднялись в красную гостиную, чтобы скатать там ковры, так что Ханна осталась на кухне одна. Она развела огонь и поставила чайник на плиту, чтобы сварить кофе, нарезала хлеб и положила на него ливерную колбасу. Поскольку вода никак не закипала, она села на скамью и достала из кармана фартука письмо. Она подняла голову, прислушиваясь – нет, на лестнице никого не было, а в лазарете, к счастью, не хватало свободных рук. Она положила письмо на стол и еще раз изучила адрес.
Фраулейн Ханна Бебер
Фабрика ткани Дом Мельцера
Аугсбург
Германия
Удивительно, что разносчик писем все-таки нашел ее. Она водила пальцем по строчкам и по написанным чернилами замысловатым буквам. Писавший их не привык к латинице, он был русским и потому писал русским шрифтом. Как же он назывался? Кириллица.
Ее сердце трепетало,
