– Бенджамин слишком любил шахматы, – утешила Джемма.
– А ему следовало бы любить меня больше!
– Шахматы – это страсть, – вздохнула Джемма.
– Беда в том, что Бенджамин был чересчур хорош, чтобы играть со средними шахматистами, но недостаточно талантлив, чтобы побеждать лучших. Как он уговаривал твоего мужа сыграть с ним партию! И даже твердил, что ради этого готов отдать свое место в палате лордов.
– Ха! – воскликнула Джемма. – Тут он ошибся. У Бомонта есть один бог – его честь.
– Бомонт ответил, что больше не играет. Так оно и есть?
– Насколько я знаю, да! Я сама играла с ним всего несколько раз, когда мы только поженились.
– Ты побила его? Я имею в виду твоего мужа, конечно.
– Да. Но он ужасно хорош.
– Существует ли тот счастливец, который у тебя выиграл?
– Каждый шахматист иногда проигрывает. Как-то я играла партию с французским королем, и он выиграл.
– Король Людовик? В таком случае ты ему поддалась, – усмехнулась Харриет.
– Осмотрительность – важная часть стратегии. Но ты знаешь, что у меня было не очень много партнеров, так что это не важно.
– Но ты никогда не играла с Вильерсом?
– Ни разу. Я и встречалась с ним лишь однажды, да и то мельком. Когда я только вышла замуж, он путешествовал по Европе. С тех пор я жила в Париже.
– Говорят, он лучший шахматист в Англии, – пробормотала Харриет. – Ненавижу его за то, что он сделал с Бенджамином.
– А что он сделал? – удивилась Джемма.
– Опозорил его. И, думаю, сделал это намеренно. Я много об этом думала. Наверное, он согласился играть в «Уайтсе», чтобы отвязаться от Бенджамина. И потом… потом Бенджамин проиграл, но Вильерс сделал так, чтобы он подумал, будто непременно выиграет.
– Но…
Однако Харриет еще не закончила.
– Он ужасный человек! Настоящий волк! Если верить сплетням, заводил романы с половиной светских дам и безобразно обращался со своими любовницами. Говорят, у него по крайней мере четверо незаконных детей.
У двери послышался шум. Дворецкий внес чайный поднос.
Харриет одним глотком выпила полчашки.
– Джемма, я прошу тебя об одолжении. Джемма потянулась к сахарнице.
– Все, что угодно, дорогая.
– Хочу, чтобы ты посрамила Вильерса.
Джемма выпрямилась и недоуменно уставилась на подругу:
– Что? Но каким образом?
– Мне все равно! – яростно прошипела Харриет. – Можешь взять его в любовники, а потом бросить или выставить на посмешище. Словом, что-то в этом роде. Я знаю, что ты вполне способна на это!
– Мне нравится твоя вера в мои способности, – хихикнула Джемма. – Но…
– Ты могла бы сыграть с ним в шахматы.
Наступило минутное молчание.
– Значит, вот в чем дело! Ты приехала из деревни не для того, чтобы повидаться со мной. Задумала попросить меня сыграть в шахматы с Вильерсом.
Их глаза встретились.
– Я приехала ради тебя, Джемма. Теперь мы не так близки, как в детстве. Ты изменилась: стала утонченной, познала жизнь и свет и превратилась в ослепительную красавицу. А я всего лишь сельская мышка.
Джемма оценивающе оглядела каштановые локоны и дурно сшитое платье подруги. Скорее всего Харриет не лжет.
– Я не жила в городе с Бенджамином, – продолжала Харриет, хотя в горле вырос ком, мешавший говорить. – Просто не могла смириться с городской жизнью: сделать модную прическу, напудрить волосы и тратить часы на то, чтобы одеться к вечеру. Мне надоедает возиться с модисткой, горничной и лакеями. В Лондоне я просто умирала от скуки!
– О, это я по крайней мере могу понять, – кивнула Джемма. – Тут ты совершенно права.
Она улыбнулась, но уже куда прохладнее. Между подругами с каждой минутой росло отчуждение.
– Поэтому я оставила Бенджамина в городе и уехала в деревню, – пролепетала Харриет.
– Но не сумела заставить его разлюбить шахматы! – отрезала Джемма. Волна отчаяния охватила Харриет.
– Ты не понимаешь! – почти прокричала она.
– Чего именно?
– Я не могла быть с ним, потому что… потому…
– Многие супружеские пары живут врозь, – перебила Джемма. – И не твоя вина в том, что Бенджамин покончил с собой только потому, что ты жила в деревне. Даже если бы ты приехала, все равно не помешала бы его игре с Вильерсом.
– Ты не понимаешь, – повторила Харриет, вскинув подбородок. – У меня был роман с Вильерсом.
От неожиданности Джемма подскочила:
– Роман?!
Какое облегчение исповедаться кому-то в своих грехах! Теперь слова лились свободно, и Харриет больше не плакала.
– Это было два года назад, на балу у герцогини Клаверстилл, примерно за месяц до смерти Бенджамина. Он играл в шахматы всю ночь. Теперь в каждом доме есть специальная шахматная комната. Все это так утомительно! Иногда из-за этого на балах не хватает партнеров для танцев. Но как бы там ни было, Вильерс вышел из шахматной комнаты и нашел меня.
– Какой он? Я не слишком много о нем знаю, кроме того, что в детстве он дружил с Бомонтом, но между ними из-за чего-то произошла ссора.
– Ненавижу его!.. – дрожащим голосом прошипела Харриет.
– Потому что провела с ним ночь?
К величайшей радости Харриет, Джемма заметно оттаяла. И даже снова налила чая себе и подруге.
– Потому что он не… это было нечто вроде игры с Бенджамином.
– Что?!
Теперь с таким же успехом можно рассказать все.
– Правда заключается в том, что это был не совсем роман. Я так разозлилась на Бенджамина, что… попросту потеряла голову. Вильерс отвозил меня домой, и… и… но он…
– Не могла бы ты объясняться яснее? – попросила Джемма. – Судя по моему обширному опыту в отношении мужчин, я бы сказала, что он пытался приставать к тебе в карете.
– Нет, – покачала головой подруга, снова принимаясь за чай. – Это я к нему приставала.
– Превосходная тактика, – поспешно заверила Джемма. – Француженки понимают, что именно женщина должна выбирать любовника из своих обожателей, а не предоставлять это право мужчине.
– Мужчин для меня больше не существует, – пробормотала Харриет с жалким видом.
– Так что случилось с Вильерсом?
– Он… сначала он поцеловал меня, а потом… Господи, как стыдно! Он сделал это.
Глаза Джеммы загорелись.
– Что именно? – заинтересованно спросила она.
– Р-руками. И больше я ничего не скажу.
– Даже если я налью тебе еще чаю?
– Даже в этом случае. Поэтому я… я…
– А как поступила ты? Надеюсь, не упала в обморок? Или, наоборот, попросила касаться тебя снова и снова?
Она так заразительно захихикала, что едва не пролила чай.
– На самом деле я совершенно неприлично взвизгнула: «Что вы делаете?!» Но он повторил все с самого начала!
