— Давайте сядем и поговорим.
С этими словами он прошел к окну, у которого в летнее время стояли удобные кресла, чтобы из библиотеки можно было любоваться зеленым бархатом подстриженных газонов, живой изгородью из тиса и начинавшимся за нею огородом с душистыми травами.
Маркиз уселся в кресле, а Савийя устроилась на оконном сиденье. Лицо ее было повернуто к окну, так что маркизу был виден только ее изящный профиль.
Он попытался сообразить, кого же напоминает ему юная цыганка, но не мог найти в ее чертах ничего, что было бы характерно для какого-то особого народа.
«Она очень красива!» — вдруг подумал он.
И в то же время ее внешность была далека от классических канонов. Не подходила она к какому-то ленному типу в искусстве.
Девушка была очень своеобразной: зеленые глаза с чуть приподнятыми уголками, овальное личико с небольшим подбородком, губы, которые складывались в странно насмешливую улыбку…
Волосы ее, как и в день их первой встречи с маркизом, были распущены и волной спускались ниже талии. Сегодня в ушах у нее были сережки из монеток, подстать ее ожерелью-монисту, и, когда она поворачивала голову, они покачивались и сверкали в лучах яркого солнца.
— Хобли дал вам денег, как я велел ему? — неожиданно спросил маркиз.
Савийя отвернулась от окна, чтобы взглянуть на него.
— Мне не нужны ваши деньги, — ответила она.
Она еще не договорила, когда маркиз понял, что монеты, в несколько рядов окружавшие ее шею и подвешенные к ее сережкам, должны стоить в сотни раз больше, чем те пять фунтов, с помощью которых он рассчитывал компенсировать нанесенные ей раны.
И еще у него возникло неприятное подозрение, что красные камешки, нанизанные между монет, которые он в первый день счел стеклом, на самом деле являются рубинами.
Однако он поспешно сказал себе, что это глупость. Как можно думать, что у цыган-кочевников есть нечто столь дорогостоящее?
— Расскажите мне о вашем народе, о калдерашах, — попросил он.
— Я уже сказала вам, что мы работаем с металлом, — ответила Савийя почти укоризненно, словно ей не нравилось повторять одно и то же.
— И какой же металл вы используете в своих ювелирных работах? — поинтересовался маркиз.
— Медь, серебро или золото. Тот, который подходит для задуманной вещи.
— Золото? — переспросил маркиз.
— Венгерские аристократы пьют вино из золотых кубков и украшают свои столы всевозможной золотой посудой. Ее изготавливают для них калдераши.
— Вам нравилось в Венгрии? — спросил маркиз и добавил, пока она еще не успела ответить: — У меня такое чувство, что у венгров существует для вас какое-то особое название.
— В Венгрии и Германии вождей наших племен называют «герцогами Малого Египта».
— Солидный титул! Вам это приятно?
— Для нас придумано столько названий! В Германии нас зовут «Zigeuner», во Франции мы — «bohemians», в Турции — «tchinghanie», а в Персии — «karaki». Какая разница? Мы все те же. Сами мы зовем себя совсем иначе.
— Но все-таки в некоторых странах вас ценят гораздо выше, чем в других.
— Король Венгрии Сигизмунд дал цыганам охранную грамоту. Король Шотландии Джеймс V дал одному из наших вождей, Джони Фору, лорду и графу Малого Египта, юридические права над всеми своими цыганами…
— Откуда вы все это знаете? — удивился маркиз.
— Наша история передается из уст в уста так, чтобы все знали, где мы можем найти друзей, — объяснила ему Савийя.
— Очень разумно, — одобрил он. — Мне бы очень хотелось познакомиться с остальными вашими людьми. Можно мне прийти к вам в табор?
— Нет!
Отказ прозвучал категорически.
— Почему же?
— Потому что если они вас увидят, то я больше не смогу сюда приходить.
Маркиз был изумлен.
— Но почему?
— Вы не поймете.
— Чего я не пойму?
Немного поколебавшись, Савийя сказала:
— Мой отец, глава калдерашей, или, как мы называем его, «вайда», разрешил мне приходить сюда читать ваши книги, потому что вас не было дома. Если он узнает, что вы приехали, мне нельзя будет сюда приходить.
— Но почему ваш отец настроен против меня? — недоверчиво спросил маркиз.
— Вы — мужчина!
— Объясните, пожалуйста, что вы хотели этим сказать.
— Возможно, в другой раз, — сказала Савийя, вставая. — Уже поздно. Мне надо возвращаться, иначе меня начнут искать.
— Возвращаться куда? — спросил маркиз.
— Туда, где мы остановились.
— Но я считал, что вы живете здесь!
— Я провела здесь только первые два дня, пока была без сознания, — ответила Савийя. — А потом, поскольку мистер Хобли так добр и лечил мои раны, мне разрешали возвращаться для перевязок. Позже я умолила отца, чтобы он позволил мне читать ваши книги. Но у меня не должно быть других причин приходить в ваш дом.
— А завтра вы придете? — спросил маркиз.
— Думаю, мне разрешат.
— Тогда не рассказывайте отцу, что я приехал.
Она взглянула на него из-под полуопущенных ресниц.
— Пожалуйста, приходите завтра! — умоляюще попросил маркиз. — Мне так много хочется узнать! Например, почему вы колдунья и какие чары вам подвластны.
Савийя улыбнулась, но ничего не ответила.
Она пошла прочь, и, глядя, как она пересекает огромную библиотеку, маркиз снова подумал, что никогда еще не встречал столь грациозной женщины: казалось, она не идет, а плывет по полу!
Оказавшись у двери, девушка оглянулась на него.
— Так вы придете завтра? — настоятельно спросил он.
— Возможно, — ответила она.
А в следующую секунду исчезла.
Маркиз несколько мгновений стоял совершенно неподвижно, глядя на закрывшуюся за ней дверь.
— Колдунья! — произнес он вслух. — Вот уж и впрямь существо, на встречу с которым я никак не рассчитывал!
На следующее утро маркиз встал очень рано: он помнил, что ему надо отправиться к Юдит и обговорить все, касающееся управления ее имением.
Пока Хобли помогал ему надеть костюм для верховой езды, он заметил:
— Вы неплохо лечили нашу цыганку, Хобли.
— Раны зажили быстро благодаря тому, что девушка полна здоровья, — отозвался Хобли. — Сказать по правде, милорд, лечить ее было просто удовольствием.
Подняв брови, маркиз спросил:
— А остальная прислуга забыла о своих страхах относительно того, что она может с ними сделать?
— Разумеется, милорд, — ответил камердинер. — Как только девушка пришла в себя, так сразу всех покорила. Даже миссис Мидхэм хорошо отозвалась о юной леди!
Маркиза позабавило то, что из «одной из этих цыган» Савийя превратилась в «юную леди». Но в тоже время он понимал, что это надо рассматривать как комплимент.
