— Я и сам собирался к нему прийти! — громыхнул Портос. — После всего, что пережили мои малютки, они заслуживают доброго отеческого слова.
— Хорошо, — она кивнула. — Значит, я могу надеяться, что небеса благосклонны ко мне и Леону. Наверное, мне пора уходить?
— Смотри, не споткнись на пороге райских врат! — хохотнул на прощание Портос. Похоже, посмертие смягчило его буйный нрав, и все упрёки Эжени он воспринял как должное, хотя на земле взорвался бы и начал спорить. Девушка опустила ресницы и ощутила, как мир вокруг неё растворяется, погружаясь в небытие, плавно тают стены домов, исчезает за стеной воды фонтан, расплывается громадная фигура Портоса, и перед глазами медленно проявляются очертания её спальни. Было уже темно, на прикроватном столике горела свеча, и её дрожащий золотой свет озарял комнату. Эжени лежала в постели, заботливо укрытая одеялом, а неподалёку в кресле дремал, уронив голову на грудь, Леон дю Валлон.
— Леон, — шёпотом позвала она. Сын Портоса вздрогнул, вскинулся, дико озираясь, потом взглянул на неё и, соскользнув с кресла, упал на колени рядом с кроватью.
— Эжени! Ты очнулась! Благодарю тебя, Господи, — в его голосе звучали с трудом сдерживаемые слёзы. Эжени сжала его руку и заставила себя улыбнуться, хотя всё тело нестерпимо болело, голова снова кружилась, а из-за жуткой слабости она с трудом могла говорить.
— Как Анжелика?
— Жива и невредима. Она сидела у твоей постели и только недавно вышла, — его голубые глаза ярко блестели. — Ты спасла ей жизнь!
— И отдала за это всю свою магию, — Эжени знала, что говорит правду: ощущение волшебства покинуло её, ушло безвозвратно, оставив после себя чувство сосущей пустоты, которую ничто не в силах заполнить. — Я теперь не колдунья и никогда больше не буду. Я лишилась магии, но приобрела взамен кое-что другое.
Она сделала глубокий вдох и закрыла глаза, не в силах больше смотреть на Леона, выглядевшего бесконечно измученным и в то же время бесконечно счастливым.
— Леон, я беременна. У нас будет ребёнок.
И Эжени обессиленно откинулась на подушку, чувствуя, как Леон отбрасывает одеяло и прижимается лицом к её животу, как его тело вздрагивает от беззвучных рыданий, а её рубашка становится мокрой от слёз.
Глава XLV. Пока ещё жива Бретань
В спальне Эжени де Сен-Мартен было тихо и сумрачно — слабый свет исходил только от свечи, стоявшей на столике возле кровати, а единственным звуком, раздававшимся в тишине, было хриплое и прерывистое дыхание Леона. Он плакал совершенно беззвучно — Эжени не слышала его всхлипываний, лишь ощущала дрожь, волнами пробегавшую по его телу. Она лежала, уставившись в полумрак потолка, и терпеливо ждала, когда дыхание бывшего капитана станет более ровным. Наконец он как будто бы успокоился, и она опустила руку на его макушку, осторожно провела пальцами по жёстким светлым волосам, погладила Леона по шее, чувствуя, как он вздрагивает от каждого прикосновения.
— Надеюсь, это слёзы радости? — спросила Эжени.
— Да… да, конечно, — он высвободился из-под её руки и, отвернувшись, чтобы она не видела его лица, принялся яростно вытирать глаза. Дыхание Леона всё ещё было сбито, и Эжени слышала, как дрожит его голос. — Просто… я этого никак не ожидал. Ты пила какие-то свои зелья, и я думал, ты не хочешь…
— Я и не хотела, — вздохнула Эжени. — Никогда не представляла себя матерью. Но потом я подумала, как ты будешь счастлив стать отцом… а Корнелия уже мертва и не сможет причинить нашему ребёнку вред. Кроме того, я лишилась магии и теперь должна немедленно заполнить эту пустоту чем-то новым. Почему бы и не ребёнком?
— Я прочёл твоё письмо, — в голосе Леона неожиданно зазвучали обвиняющие нотки, он повернулся, и Эжени увидела, как гневно блестят его глаза. — Ты хотела уехать! Бросить меня, нас всех и уплыть в Англию!
— Ты знаешь, почему я должна была так поступить! — вскинулась Эжени. — Если прочёл письмо, то знаешь… кстати, как ты его нашёл?
— Я искал в библиотеке хоть что-то, что может тебе помочь, — угрюмо ответил он. — Ты не приходила в себя с тех самых пор, как исцелила Анжелику. Мы отвезли тебя домой, уложили в постель, Анжелика и Сюзанна хлопотали над тобой, а я пытался найти способ привести тебя в чувство. Рылся среди книг, увидел между них конверт, адресованный мне, достал его, стал читать… — Леон замолчал и с упрёком посмотрел на Эжени.
— Ты знаешь, почему я собиралась уехать, — вздохнула она. — Корнелия не оставила бы вас в покое, пока я была рядом. Если бы я уплыла в Англию, она отправилась бы за мной, и вы все были бы в безопасности. И моя мать, и Сюзанна, и все здешние жители. Иначе она бы не остановилась, пока не отняла бы у меня всё, что мне дорого!
— Если бы ты уехала, как намеревалась, никто на свете не спас бы Анжелику, — ответил Леон. — Она так и осталась бы лежать на дороге с переломанными костями, — его голос снова дрогнул.
— Как она вообще оказалась здесь? — спросила Эжени. — Я надеялась, что все дети мушкетёров останутся в Париже, далеко от Корнелии, и не будут подвергаться опасности!
— Анжелика проследила за Корнелией, подслушала пару её разговоров и узнала, что та ищет наиболее быстрый способ попасть в Бретань. Должно быть, Корнелия догадалась, что ты хочешь уехать, и спешила догнать тебя. Анжелика тут же помчалась сюда. Она надеялась, что успеет раньше Корнелии, предупредит нас обо всём, и мы вместе расставим этой ведьме ловушку. Но сестра недооценила Корнелию… — Леон с болью стиснул зубы.
— Но она ведь жива, правда? — попыталась подбодрить его Эжени.
— Жива и целёхонька, от переломов даже следа не осталось. Анжелика была потрясена, когда очнулась и обнаружила рядом тебя, лежащую на дороге, залитую кровью и бездыханную. Я примчался через несколько минут, когда она пыталась привести тебя в чувство. Вместе мы довезли тебя домой, а про остальное я уже сказал.
— А Корнелия? Она ведь не восстанет из мёртвых?
— Перед тем, как ехать за тобой, я достал огниво и сжёг её тело — оно сгорело дотла, — жёстко ответил Леон. — Единственное, на что я надеюсь — это на то, что после смерти она не станет мстительным призраком и не вселится в какую-нибудь козу или лошадь!
— Не думаю, — покачала головой Эжени. — Это было бы для неё слишком унизительно — как и являться в виде призрака, видеть меня, живую и счастливую, и всякий раз вспоминать, что я победила её. Мы победили, — тут же поправилась она, бросив взгляд на Леона. — Не думаю, что Корнелия и в самом деле так уж сильно любила моего отца — скорее, она просто не смогла смириться с тем, что он выбрал не её, предпочёл ей, рыжеволосой красавице-ведьме, мою скромную, набожную и рассудительную мать. Корнелия была отвергнута, возможно, впервые в жизни, и мстила за это всем — моему отцу, моей матери, мне, моим друзьям. Она вынудила моего отца отравиться, я уверена!
— А тебя она едва не вынудила сбежать! — он сверкнул глазами. — Ты никогда не уходила от опасности — неужели ты из-за неё уехала бы в другую страну, оставив родной дом, друзей, меня? А ребёнок? Неужели ты позволила бы моему ребёнку пережить то же самое, что пережил я, обрекла бы его на судьбу бастарда? Или… — в глазах Леона возникло понимание, и его плечи поникли ещё больше.
— Я делала это ради вашей безопасности, — как можно мягче произнесла Эжени, склонив голову. — Рано или поздно мы с Корнелией сошлись бы в решающей битве, и лучше было бы, если бы рядом не было никого, кто дорог мне. И ребёнка тоже — мне легче было избавиться от него самой, чем потерять его из-за Корнелии. Я не хотела, чтобы кто-нибудь ещё пострадал из-за меня — достаточно Клер, тебя и Анжелики.
— Но вас, к счастью, потянуло в одну и ту же церковь, и вы сошлись в битве намного раньше, — Леон устроился поудобнее на полу рядом с кроватью. — Теперь, когда Корнелия мертва, и нам с тобой больше ничего не угрожает, ты ведь сохранишь ребёнка, правда? Ты… ты станешь моей женой? — он с силой сжал её руку.
