чего ты говоришь мне это, Анунд конунг?
– Я хочу предложить… – Анунд взглянул на Хедина, набираясь уверенности. – Я вижу, что ты особенная женщина. Не знаю больше таких, кто решился бы покинуть дом и отправиться в военный поход, чтобы избавить ребенка от участия в деле мести… Я хотел бы помочь тебе. Если ты решишь остаться у нас в Мерямаа и привезешь сюда сына, я буду оберегать его, как собственного, и уж позабочусь, чтобы никакие враги к нему и близко не подошли. Сама видишь, какая надежная у нас тут крепость, где еще такая найдется! А когда пройдет время, он вырастет… и если он все же захочет побороться за престол в Хольмгарде, то здесь он найдет помощь и поддержку.
Не только Правена, но и прочие слушатели опешили от такого поворота. Правена смотрела на Анунда вытаращенными глазами, от растерянности не находя слов.
– Сын Улеба не останется беззащитным, – нахмурился Бер, не менее прочих удивленный. – Даже если не найдется других, Мстислав Свенельдич уж верно позаботится о своем внуке… Но если Правена не захочет возвращаться в Киев – там Святослав и все его ближники, – то я сам в Хольмгарде стану ему если не отцом, то дядей, и не дам в обиду. Конечно… – он огляделся, – когда сам туда попаду.
– Вот и об этом мы тоже хотели упомянуть. – Хедин поспешил Анунду на помощь. – Пока ты здесь, Берислав, ты не можешь ничего сделать для этого ребенка. Я, как дядя твоей… – он взглянул на Вефрид, – ну, как брат Хельги, которая желает тебе добра, и я тоже желаю… хотел бы способствовать твоему скорейшему освобождению. И если сын Улеба будет воспитываться здесь, то у Анунда конунга не будет больше причин тревожиться и удерживать тебя.
– Так вы что, – Бер перевел взгляд с Хедина на Анунда и обратно, – предлагаете обменять меня на того ребенка? Его – сюда, а меня – в Хольмгард?
Те двое промолчали, подтверждая, что он понял их верно.
– Этого не будет! – запальчиво выкрикнула Правена. – Я не стану торговать моим сыном!
– Но мы желаем ему добра! – воскликнул Анунд. – Я клянусь, что буду беречь его как родного, к чему бы все ни пришло! Поклянусь на Роге Фрейра! И ты сама могла бы найти здесь свое счастье. Ты молодая красивая женщина, сильная духом, и любой знатный человек охотно бы…
– И трех месяцев нет, как я ношу эту одежду! – В гневе Правена показала белый рукав своего «печального» платья. – Я бы опозорила себя, семью и память мужа, если бы стала думать о новом браке, пока хотя бы год не пройдет!
– Так мы и не спешим! Поживи у нас, осмотрись, выбери того, кто придется по душе…
– Знаешь сагу о Сигурде Убийце Дракона? – сказал ей Хольмар Железный. – Он ведь тоже остался без отца совсем маленьким, но его мать, Гьёрдис, вышла замуж за конунга Хьяльпрека, и тот растил Сигурда, как своего. Ему это принесло много пользы и сделало тем великим воином, каким его знает весь Средний Мир.
Правена смутилась; разрумянившись от волнения, она глубоко дышала, глаза блестели не то от негодования, не то от готовых пролиться слез. Она не понимала, на что ей дружно намекают. Уж не сам ли Анунд хочет к ней посвататься? Он ей в отцы годится, и с запасом. Она сама вовсе не знатного рода, не из тех женщин, на которых женятся конунги, но для наложницы все же слишком хороша. Мстислав Свенельдич такого не позволит своей невестке, которую сам выбрал для сына. Все это казалось ей несуразным и опасным. Зачем везти ребенка в такую даль, в чужую землю, когда ему с Утой в Выбутах хорошо?
– Я не могу… принимать такие решения сама, – выдавила Правена. – Это должен решить… У меня есть отец. И у Улеба есть названный отец – Мстислав Свенельдич. Он будет очень недоволен, если мою судьбу и судьбу его внука решат, не посоветовавшись с ним.
– Я знаю Мстислава Свенельдича, – кивнул Хедин. – То есть знал двадцать лет назад. Возможно, он сочтет, что ты достаточно сделала для чести мужа и блага сына и можешь теперь позаботиться о себе.
– Он сам позаботится обо мне не хуже, если будет нужда.
– Ах, перестаньте! – вмешалась Дагни. – Что вы насели на бедную женщину! Хедин! Конунг! Дайте ей успокоиться и спокойно подумать. Мы еще об этом поговорим, потом то есть.
– Нам спешить некуда. – Анунд усмехнулся. – Правена может думать, сколько ей угодно. Но если бы она надумала, Берислейв, быть может, сразу же и обрел бы свободу. Мы бы принесли клятвы на Роге Фрейра, а дальнейшее предоставили бы воле норн!
– Я кое-что знаю о воле норн! – сказала вдруг Вефрид.
Все повернулись к ней. Он сама была в ужасе от собственной смелости, но понимала: молчать больше нельзя.
– Что ты знаешь? – спросил Хедин.
– У меня есть… у меня тоже есть покровитель в Асгарде! Это сама… младшая из норн… Это Скульд Серебряный Взор, та, что была матерью нашего предка… мы все – ее потомки. – Вефрид посмотрела на Хавстейна, призывая брата ее поддержать. – Она этой ночью говорила со мной…
– У тебя получилось! – Дагни всплеснула руками. – Скажи скорее, что вышло?
– Она приказала мне отправиться в Хольмгард, к госпоже Сванхейд. Я должна поехать и уведомить ее обо всем, что здесь произошло. И тогда мы получим знак, что делать дальше.
– Ты поедешь в Хольмгард? – Анунд удивился, как и всякий на его месте удивился бы. – Ну, твоему отцу виднее…
– Мы вчера говорили, что нам нужен посол к Сванхейд, – улыбнулся Хедин. – Такого и я не ждал, но если Эскиль и Хельга ее отпустят, Сванхейд, должно быть, обрадуется.
– Я знаю, почему ты это задумала! – Анунд хитро прищурился на племянницу. – Ты хочешь поскорее заполучить… – он перевел лукавый взгляд на ошарашенного Бера, – одного человека, который с тобой обручен. Это для меня не тайна. Что же – если привезешь мне посольство от Сванхейд, получишь своего жениха.
Все это напоминало сказку, где конунг посылает маленького пастушка принести ему солнце и луну. У Вефрид сильнее загорелись уши и щеки, она сидела, не поднимая глаз. Бер откинулся на скамье, сбитый с толку и раздосадованный. Он не мог ни подтвердить, ни опровергнуть свое обручение с Вефрид, но был крайне недоволен, что эти разговоры угрожают ее доброй славе. Если пойдут слухи об этом обручении, то Вефрид не сможет выйти за кого-то другого, но и сам Бер не мог ей ничего предложить! Мысль о том, что
