– И мы должны поверить в эту сказку? – резко спросил он наконец. – Ваш брат жив, но его здесь нет. Мы должны поверить на слово замужней женщине, которая бесстыдно путешествует с другим мужчиной как муж и жена…
– С моим братом, – возразила Элизабет.
– Вам хочется, чтобы мы этому верили. Почему, леди Торнтон? Откуда этот неожиданный интерес к благополучию вашего мужа?
– Делхэм! – сердито сказала герцогиня. – Вы с ума сошли? Любому видно, что Элизабет говорит правду, даже мне – а я не хотела верить ни одному ее слову, когда она приехала ко мне! Ты терзаешь ее безо всякой причины…
Не сводя глаз с Элизабет, мистер Делхэм коротко сказал:
– Ваша светлость, то, что я делал, – ничто, по сравнению с тем, что обвинение попытается сделать с ее историей. Если она не сможет выдержать здесь, там у нее не будет ни малейшего шанса.
– Я этого совсем не понимаю! – с гневом и страхом воскликнула Элизабет. – Находясь здесь, я могу доказать, что мой муж не убивал меня. И у меня есть письмо от миссис Хоган, в котором она описывает моего брата и утверждает, что мы были вместе. Миссис Хоган приедет сюда сама, если она вам нужна, только она ждет ребенка, и не может ехать так быстро, как пришлось сделать мне. Этот суд для того, чтобы доказать, что мой муж виновен или невиновен в этих преступлениях. Я знаю правду и могу доказать, что он невиновен.
– Вы ошибаетесь, леди Торнтон, – с горечью произнес Делхэм. – Потому что из-за сенсаций и диких предположений прессы, это уже не поиск истины и справедливости в Палате лордов. Это теперь театр, и обвинение в центре сцены разыгрывает главную роль перед тысячной аудиторией Англии, которая прочтет об этом в газетах. Они стремятся устроить звездное представление и сейчас как раз занимаются этим. Хорошо, – сказал он через минуту. – Посмотрим, как вы справитесь с этим.
Элизабет очень обрадовалась, увидев, что он встал, наконец, поэтому даже его последнее замечание о мотивах обвинения не произвело на нее впечатления.
– Я рассказала вам в точности, как это произошло, и принесла сюда письмо миссис Хоган, чтобы подтвердить то, что касается Роберта. Она приедет сюда сама, как я сказала, если необходимо. Миссис Хоган может описать его каждому и даже узнать на портретах, которые у меня есть.
– Может быть, вы не очень хорошо описали его ей и заплатили за это, – заметил он, снова принимая роль обвинителя. – Между прочим, вы обещали ей деньги за то, что она приедет?
– Да, но…
– Неважно, – сердито бросил он. – Это не имеет значения.
– Не имеет значения? – тупо повторила она. – Но лорд Кайлтон сказал, что самым обличительным для обвинения было дело о моем брате.
– Как я только что сказал вам, – холодно заметил адвокат, – в данный момент не это беспокоит меня в первую очередь. Я посажу вас там, где вы можете слышать, что я говорю, а вас никто не увидит. Мой помощник отведет вас на свидетельское место.
– Вы… вы скажете Яну, что я здесь? – спросила она слабым задыхающимся голосом.
– Безусловно, нет. Я хочу, чтобы его первый взгляд на вас совпал со всем остальным. Я хочу, чтобы они увидели его первую реакцию и оценили ее значимость.
Он повел их с герцогиней к другой двери, затем отступил в сторону, и Элизабет поняла, что они находятся в укромной нише, откуда могли видеть все и всех, а их никто не видел. У нее участился пульс, когда ее чувства пытались охватить весь калейдоскоп цвета, движения и звуков. Длинный зал с высоким сводчатым потолком громко гудел от сотен приглушенных разговоров, звучавших в галереях наверху и на скамьях внизу, где сидели лорды королевства, с нетерпением ожидая продолжения суда.
Недалеко от их ниши сидел в парике и красной мантии лорд-канцлер на традиционном красном шерстяном мешке, откуда он председательствовал в суде.
Ниже и вокруг него виднелись мрачные лица мужчин в красных мантиях и пудреных париках, включая восемь судей и королевских прокуроров. За другим столом сидели мужчины, которые, как предположила Элизабет, были адвокатами Яна и их клерками, еще люди с мрачными лицами в красных мантиях и пудреных париках. Элизабет следила за Петерсоном Делхэмом, проходящим по проходу, и отчаянно старалась рассмотреть, кто рядом с ним. Конечно, Ян должен сидеть за каким-нибудь столом… Ее лихорадочный взгляд замер на месте, прикованный к любимому лицу. Его имя было у нее на губах, и Элизабет прикусила губу, чтобы удержаться и не крикнуть ему, что она здесь. В то же время она чуть улыбалась сквозь слезы, потому что все в нем, даже его небрежная поза, в которой он сидел, было так прекрасно и до боли знакомо. Другие обвиняемые, конечно, должны сидеть, застыв в почтительном внимании, но не Ян, подумала Элизабет с гордостью и приступом страха. Как бы намереваясь показать свое полное презрение к законности, законам и судебному процессу против него, Ян сидел на скамье подсудимых, оперевшись локтем на полированный деревянный барьер, окружавший его, положив ногу в сапоге на другое колено. Он казался равнодушным, холодным, полностью владеющим собой.
– Я полагаю, вы готовы снова начать, мистер Делхэм, – недовольно сказал лорд-канцлер, и как только раздался его голос, огромный зал тотчас же притих. В галереях наверху и внизу на скамьях лорды выпрямились, слушая, и все выжидательно повернулись к канцлеру. Все, заметила Элизабет, кроме Яна, который продолжал сидеть, откинувшись на спинку стула. Сейчас он выражал нетерпение, как будто суд был фарсом, отнимавшим у него время от других более серьезных дел.
– Приношу извинения за эту задержку, мои лорды, – произнес Делхэм, после того как прошептал что-то самому молодому из адвокатов Яна, который сидел за столом рядом с Делхэмом. Молодой человек быстро поднялся и начал обходить зал по краю, направляясь, как поняла Элизабет, прямо к ней. Снова повернувшись к лорду-канцлеру, Делхэм сказал чрезвычайно любезно:
– Мой лорд, не позволите ли мне сейчас маленькое отклонение в процедуре, я полагаю, мы сможем решить все дело сразу же без дальнейших дебатов или вызова свидетелей.
– Объясните, что вы имеете в виду, мистер Делхэм, – коротко приказал лорд-канцлер.
– Я желаю вызвать неожиданную свидетельницу и иметь позволение задать ей только один вопрос. После него, мой лорд, обвинитель может допрашивать ее, сколько и как он пожелает.
Лорд-канцлер обратился за советом к человеку, который, как догадалась Элизабет, должно быть, был главным обвинителем, генеральным прокурором.
– У вас есть возражения, лорд Сатерленд?
Лорд Сатерленд, высокий мужчина с орлиным носом и тонкими губами, одетый в традиционную красную мантию и в пудреном парике, встал:
