Жизнь проходила в постоянной борьбе со страхами. Она все чаще думала о том, что хорошо было бы вернуться домой. Но этой заветной мечте не суждено было сбыться: ее отца убили, а самой Ивлин предложили жить в доме человека, которого она всегда презирала.
Но она не воспользовалась эти предложением и ушла со знахаркой.
Ивлин стойко выносила все выпавшие на ее долю несчастья. До сих пор она во всем полагалась только на свои силы. И теперь не боялась сообщить о своем решении горцу, который сейчас из своих рук кормил Элинор кусками конины.
– Сэр… – начала Ивлин.
Горец внимательно посмотрел на нее:
– Ты хочешь еще отвара?
– Нет, спасибо. – Она заметила, что манера общения этого мужчины несколько изменилась по сравнению с тем, что было сначала. – Мы не можем продолжать в том же духе. Конечно, вы понимаете, о чем я говорю.
– Нет, не понимаю, – ответил Маккерик, поднимая брови.
– Мы… я хочу сказать, что… – Ивлин запнулась, – …мы не можем жить в этом доме… вдвоем, – подчеркнула она.
– Это почему? – спросил Маккерик, вытирая руки о рубаху. Он направился к очагу с кипящим котлом, рядом с которым стояла деревянная миска с черпаком.
– Потому что это неприлично. Перед тем как я отправилась в Шотландию с Мин… то есть с моей тетушкой, я жила в монастыре. А до того я жила в доме отца, где меня воспитывали как леди. Я не смогу себя уважать, если соглашусь жить в этой каморке с мужчиной, которого практически совсем не знаю.
– Понятно, – задумчиво сказал горец. Он налил похлебку в миску, не произнося ни слова.
Ивлин глотнула из кружки, прокашлялась и спросила:
– Ну, так что вы предлагаете делать?
Маккерик выпрямился с миской в руках и направился к кровати. Он взял у Ивлин чашку и подал ей дымящуюся ароматную похлебку.
– Я предлагаю ничего не делать, – сказал Маккерик.
– Но… – начала Ив.
Горец поднял ладонь и заявил:
– Я Маккерик, вождь своего клана. Я блюду свою честь, так же как любой английский лорд. Особенно в отношении клана Бьюкененов. Я не могу позволить тебе уйти, потому что… это опасно, смертельно опасно. А сам я пришел сюда, чтобы поохотиться. Я хороший охотник, в этом деле мне нет равных. Люди в моем городе голодают, Ивлин. Я не могу подвести их.
По какой-то причине от слов Маккерика у Ивлин побежали мурашки по спине. Она забыла о похлебке, которую держала в руке.
– Погода меняется, – продолжил гипнотизировать ее своим голосом Маккерик. – Если я не ошибаюсь, надвигается буря. Никто из нас не выдержит даже дневного перехода при ледяном ветре и снегопаде. – Он наклонился, налил еще отвара, задумчиво сделал несколько глотков, а потом посмотрел на Ивлин: – Эта зима может быть очень долгой. Я не могу обещать, что мы с тобой скоро расстанемся. Но я могу дать слово, что со мной ты будешь в полной безопасности.
Ивлин не знала, что сказать. Она опустила взгляд на деревянную миску, которую держала в руках и, поднеся ее ко рту, осторожно попробовала содержимое. В густой подливе плавали яркие кусочки моркови, горох и даже разваренные зерна ячменя. Боже правый, это было чудесно! Ивлин закрыла глаза, подержала похлебку во рту, наслаждаясь ее вкусом, а потом с удовольствием проглотила.
– Похлебка превосходная, – сказала она. – Спасибо вам.
– Не за что, Ив, – серьезно ответил Маккерик, – Ведь мне не пришлось сразу отправляться на охоту, мясо я взял у тебя. Так что я у тебя в долгу.
При этих словах на щеках Ивлин выступил румянец, но она решила, что это не от похвалы, а исключительно от вкусной, горячей еды.
– Так что ты скажешь мне, Ив? – спросил Маккерик, укладывая в очаге торф длинной заостренной палкой. Он уже не смотрел в ее сторону.
Тут в голову Ивлин пришла мысль, которая странным образом ее взволновала и она спросила:
– Вы женаты, сэр?
Палка в руках горца на мгновение остановилась.
– Я был женат, – сказал он ровным голосом и продолжил свое занятие. – Но моя жена умерла.
– Ох, извините. Мне очень жаль.
Ивлин сделала еще один глоток и принялась медленно пережевывать попавшийся ей кусочек моркови. Это помогло справиться с неуместным чувством облегчения, испытанным ею по поводу того, что там, дома, у Маккерика не было жены, с нетерпением ожидающей его возвращения.
Горец коротко кивнул, продолжая смотреть в огонь.
«Он, конечно, переживает из-за этого», – подумала Ивлин, и эта мысль окончательно решила все дело. Мужчина оплакивал жену и ушел на охоту, чтобы накормить своих людей… Он гораздо благороднее, чем показалось с первого взгляда.
– Ладно, но вы ни в коем случае не будете спать со мной в одной постели, – сказала она строго.
Горец кивнул. Его внимание было по-прежнему обращено на огонь.
– Я согласен.
– И никто не должен знать о моем присутствии здесь, – вдруг заявила Ивлин, когда она вспомнила о своих опасениях по поводу ее «родственников» из клана Бьюкененов. – Я… не хочу потерять свое доброе имя.
– Вряд ли к нам кто-нибудь заглянет, Ив, – сказал Маккерик. – И я обещаю, что никому не скажу о тебе.
Ивлин сначала поджала губы, а потом произнесла:
– Хорошо. Я согласна.
После этих слов он посмотрел на нее:
– Но у меня тоже есть одно условие.
Ивлин сглотнула.
– Какое?
– Чтобы ты называла меня Коналлом и на ты. Или по крайней мере Маккериком. – Он ухмыльнулся. – Когда ты называешь меня «сэром», мне тут же хочется обернуться и поискать там английского парня.
Ивлин слегка улыбнулась.
– Очень хорошо. Тогда я буду звать тебя Маккериком.
Маккерик широко улыбнулся, потом озорно подмигнул ей и обратился к содержимому кружки.
Ивлин с сильно бьющимся сердцем принялась за похлебку.
Предсказания Коналла насчет бури оказались верными. Еще до полудня в воздухе закружились первые редкие снежинки, а когда позже стальное небо заволокло темное покрывало ночи, поляна уже была засыпана свежим слоем снега, который плотной, мокрой, густеющей на глазах стеной сыпался сверху. Температура тоже падала довольно резко, так что весь мир за пределами хижины быстро превращался в хрустящий лед. Ветер шептал и свистел снаружи, будто соблазнял их выйти навстречу буре. Даже волки сегодня молчали.
Но внутри хижины было тепло и спокойно. В очаге тлел торф. Маленькая масляная лампа, которую Коналл вытащил из своей сумки, освещала грубые стены и потолок мягким светом. Большая черная волчица, которую, похоже, Коналл уже скоро сам начнет звать человеческим именем, лежала перед овечьим загоном в дальней части хижины, прислонившись спиной к заграждению. Овца лежала по другую сторону загона в такой же позе – спины животных соприкасались. Такую удивительную картину Коналл видел впервые в жизни.
