– Этот кучер неизвестно когда вернется. Наверное, мне следовало пойти вместе с ним.
– Так почему же вы не пошли?
– Хенли был слишком занят своей женой, и я подумал, что мне лучше остаться, чтобы обеспечить защиту. Вы знаете, что путешествовать сейчас небезопасно.
– А какая польза от вас, если вы находитесь здесь? Кто-нибудь вполне мог бы увести лошадей так, что вы ничего и не заметили бы.
– Едва ли. Вы удивитесь, узнав, как точно можно стрелять с этой дистанции.
– Стрелять? Вы хотите сказать… – Она замолчала, заметив блеск металла из-под края его жилета. Ну конечно. Его рука потянулась за пистолетом, когда она наступила на сухую ветку. Боже милостивый! – Надеюсь, на самом деле вы не намереваетесь застрелить своего зятя, когда найдете его?
– Именно это я и собираюсь сделать, хотя для такого случая у меня есть дуэльные пистолеты. Вы говорили о своем брате с большой любовью. Вы не считаете, что он сделал; бы то же самое, если бы какой-то мужчина поступил с вами так же подло, как Экфорд обошелся с моей сестрой?
– Генри? – Нет, конечно, он не стал бы никого убивать. Хотя так ли это на самом деле? – Я не знаю, мне трудно представить, что он способен хладнокровно выстрелить в человека.
– Вот как? Даже если этот мужчина оставит вас без средств к существованию? Похитит все ваши драгоценности? Бросит вас на растерзание кредиторов, большинство из которых пользуются дурной репутацией? Наставит вам синяков на теле, несмотря на то, что вы носите его ребенка?
– Синяков? – с ужасом переспросила Элинор.
Неужели он действительно поднял руку на нее?
– Мария отрицает это, но я сам видел эти синяки. Она, как всегда, защищает его. А теперь скажите, что в таком случае сделал бы ваш брат на моем месте?
– Я… я не знаю. – Элинор покачала головой. – Однако Генри не такой горячий мужчина…
– Как я?
– Вы уже не раз сражались на дуэли. Вы сами говорили об этом.
– Да, это так. И в данном случае я намерен застрелить негодяя. Вы уверены, что у вас нет травмы? – внезапно спросил он, наклоняясь к ней и сощурив глаза.
Элинор сделала шаг назад:
– Почему вы спрашиваете об этом?
– Вы держите голову под каким-то неестественным углом, и у вас такой вид, словно вы испытываете боль.
– Да, мне действительно больно. Сначала я не чувствовала, но сейчас… – Она замолчала и потерла шею рукой.
– Вам надо сесть. – Он взял ее за руку и повел к разостланному на земле пледу, – Позвольте осмотреть вас.
– Нет… я… ой! – Элинор поморщилась, когда его пальцы коснулись того места, где шея соединяется с плечом. – Да, здесь. Есть припухлость?
– Довольно большой узел. Так больно? – Он нажал пальцами на это место и начал осторожно массировать.
– Немного. – Ее сердце учащенно забилось, когда она ощутила тепло его рук на своей коже. Боже, ей надо собрать всю свою волю, чтобы заставить его остановиться. Немедленно. – Пожалуй, вам не следовало бы прикасаться ко мне таким образом. Может быть, лучше вернуться к карете?
Он посмотрел ей в лицо, перегнувшись через ее плечо и прижавшись при этом к ее спине.
– Почему? Думаете, я попытаюсь воспользоваться ситуацией, чтобы соблазнить вас прямо здесь? В стороне от дороги?
Элинор попыталась заставить себя отстраниться от него, но не смогла. Вместо этого она облизнула губы и сказала:
– А разве это не то, чем вы обычно занимаетесь? Соблазняете женщин? Вы, безусловно, преуспели в этом, как я наслышана.
Фредерик ничего не ответил, продолжая массировать ее шею легкими, нежными движениями, снимая боль, как будто он обладал некоей волшебной силой или хотя бы имел некоторые профессиональные навыки. Сколько ночей Элинор лежала без сна, мечтая о его прикосновениях? О его сильных руках на своей обнаженной коже…
– Я должна идти, – сказала она, пытаясь подняться на ноги, но он удержал ее своим стальным захватом.
– Подождите. Я не могу допустить, чтобы вы страдали. Скажите правду: мой массаж хотя бы немного уменьшил боль?
– Кажется, да, – ответила она странно напряженным голосом. – Однако мы не должны оставаться здесь вдвоем, поскольку у меня нет сопровождающей дамы.
Он сделал еще несколько медленных успокаивающих движений и наконец отпустил ее и встал перед ней.
– Боже, женщина, вы действительно так педантично соблюдаете все правила приличия? Наша карета потерпела аварию; вы заполучили на шее шишку величиной с яйцо; мы застряли здесь на неизвестно какое время – и при всем этом вы беспокоитесь о правилах приличия? – Фредерик сложил руки на своей широкой груди и смотрел на нее, скользя взглядом по ее фигуре вниз и вверх, а на скуле его заметно пульсировала жилка. – Знаете, кого вы напоминаете мне, Элинор?
Она встала, испытывая легкое головокружение.
– Я знаю, что вы скажете. И пожалуйста, перестаньте называть меня Элинор, как будто мы близкие люди. Вы знаете, что это неприлично, однако поступаете так, чтобы досадить мне.
– Вы напоминаете мне чрезмерно взнузданную кобылицу с жесткими удилами в пасти.
О, опять это сравнение с лошадью.
– Ну и что? – резко сказала она.
– Ничего. Я лишь единственный раз случайно видел вас, когда вы чувствовали себя действительно свободной от пут – раскованной, так сказать.
– И когда же это было? – спросила она, отряхивая травинки с юбок.
– В тот день в Марблтоне, когда вы танцевали под деревом без сапожек и шляпы. Это было поистине изумительное зрелище. Приятно было наблюдать, как вы преобразились.
– Я хотела бы, чтобы вы больше не упоминали об этом… об этом неосмотрительном поступке с моей стороны. Это крайне смущает меня.
– Я не вижу причины смущаться, – сказал Фредерик, пожав плечами. – Нет ничего постыдного в том, чтобы дать себе волю. Чтобы делать то, что нравится, и получать удовольствие от этого.
Элинор начала ходить по кругу под кронами деревьев.
– Именно так вы и поступаете, не правда ли? Делаете все, что вам нравится, невзирая на последствия, невзирая на то, что люди думают о вас, и не считаясь с теми, кому, возможно, вы причинили боль.
– Знаете, вы выглядите очень красивой, когда сердитесь. Ваши щеки розовеют, а глаза становятся темными, как море во время шторма.
Элинор перестала ходить и остановилась в трех шагах от Фредерика, который теперь небрежно прислонился к дереву, упираясь одной ногой в ствол.
– Вот как? – резко сказала она, сжимая руки в кулаки. – Неужели у вас в запасе нет ничего более оригинального? В течение сезона я неоднократно слышала сравнение моих глаз с морем.
Он пожал плечами.
– Возможно, это не оригинально, но зато правда. Вы самая прелестная женщина, какую я когда-либо видел.
