— Я поняла это не сегодня, — оправдываясь, продолжила маркиза. — Просто… совсем скоро вернется Бернар.
— И?
— И я не хочу потом жалеть, что сделала этого. Другой возможности может и не представиться.
Она посмотрела на Элиан со смущением и тут же отвела глаза.
Графиня чуть не подпрыгнула от радости. Ей стало жарко. Наконец-то, вот оно! Ей было трудно поверить в то, что Беатрис сама пришла к ней. Неужели сегодня!
Элиан мягко коснулась подбородка Беатрис, заставляя ту встретиться с ней взглядом. Графиня наклонилась и поцеловала маркизу, легко и нежно, не закрывая глаз, и с удовольствием отметила, что глаза де Эспри были закрыты.
Сестра Филиппа живо откликнулась на поцелуй, обнимая Элиан за шею.
— Только обещай мне всего одну вещь, — попросила она.
— Все, что угодно.
— Клянись, что об этом никто не узнает. Никто.
Расшнуровав корсет Беатрис, Элиан крепко прижалась к ней и мягко начала делать шаги в сторону кровати.
— Обещай мне, что об этом никто не узнает, — настойчиво сказала маркиза, увлекая Элиан за собой на шелковые простыни.
«Если вы ее соблазняете, две трети моего состояния переходят к вам. — Проносились в голове графини условия их с Филиппом спора. — Но мне нужны будут доказательства…» И как она сможет нарушить обещание, если сейчас даст его? «Неопровержимые», — раздался в ее голове голос д’Эрлеви.
— Обещай мне, Элиан. Никто и никогда, — этот голос был громче.
— Обещаю, — ответила графиня, освобождаясь от последних одежд, прикрывавших ее тело. В тот момент даже дю Сорель не знала, правду она сказала или нет.
Она открыла глаза, сладко потянувшись. Повернулась и обняла лежащую рядом женщину. Интересно, сколько раз Филипп просыпался вот так же, в объятиях женщины, которую любит? Беатрис улыбнулась, она знала ответ. Никогда он так не просыпался. Вся ирония в том, что сейчас она проснулась, обнимая любимую женщину брата.
Элиан вздрогнула во сне. Беатрис нежно провела рукой по ее волосам.
Тихо встав с постели, стараясь не разбудить графиню, де Эспри подошла к письменному столу Элиан и открыла ящик. Там были письма, в которых рука Беатрис выводила аккуратным почерком слова признания в своих чувствах. Взяв письма, маркиза спрятала их в потайной карман своего плаща. Потом она на цыпочках вернулась в постель.
— Элиан, — прошептала она на ухо графини, не спеша целуя ее. — Проснись.
Элиан распахнула глаза, улыбнувшись.
— Все хорошо? — спросила она.
Вместо ответа Беатрис снова поцеловала ее.
— Значит, хорошо, — сделала заключение графиня.
Де Эспри вновь поцеловала ее.
— Мне пора, уже почти полдень.
Вздохнув, Элиан встала и позвонила в колокольчик, затем вышла из комнаты, но быстро вернулась.
— Я распорядилась подготовить экипаж, — объяснила она.
Беатрис старалась зашнуровать корсет, но ей это удавалось плохо.
— Мне не помешала бы помощь, — краснея, сказала она, поворачиваясь спиной к Элиан.
— Краснеть поздно, я уже все видела, — весело заметила дю Сорель, туго зашнуровывая корсет, а затем и платье.
Когда Беатрис была приведена в порядок, она обернулась к Элиан.
— Ты обещала мне, что никто не узнает о том, что случилось…
— Я помню.
Элиан обхватила лицо Беатрис ладонями.
— Беатрис, я обещала тебе, что никто не узнает. Я люблю тебя. Действительно люблю, — руки графини потянулись к шнуровке на платье де Эспри.
— Мне пора, — тихо ответила Беатрис, высвобождаясь из объятий.
Они спускались молча, держась за руки.
Подарив поцелуй на прощание, маркиза де Эспри села в поданный экипаж.
Возвращаясь мысленно к событиям вчерашнего вечера, Беатрис устало прикрыла лицо ладонями.
Из кармашка в плаще она достала письма и начала их перелистывать. Взяв последнее, Беатрис развернула его. Слезы потекли по ее щекам. Ей стало горько и обидно. Грудь сдавил всхлип.
Успокоившись, де Эспри спрятала письма с твердым намерением сжечь их, когда она приедет домой.
— И так, дорогая графиня, — процедил Филипп, нависая над Элиан и улыбаясь, словно Юлий Цезарь, праздновавший свой триумф. — Завтра истекает срок. Доказательств, как я понимаю, у вас нет?
— Не спешите, — спокойно ответила Элиан, отворачиваясь от Филиппа. — Завтра еще не наступило, так что оставьте свое ехидство при себе.
— Только одна просьба, — пропуская мимо ушей замечание графини, продолжил он. — Завтра, когда вы, проигравшая, униженная и разоренная, приедете ко мне, пожалуйста, не говорите, что у вас начались женские проблемы. Это все равно ничего не изменит.
Элиан вздернула подбородок.
— Завтра, Филипп, когда я приеду к вам за своими деньгами, будьте любезны, не сваливайте все на свои девичьи дни. Это все равно вам не поможет.
Маркиз рассмеялся.
— Элиан, дорогая моя Элиан, — он поднял бокал и сделал глоток. — На вашем месте, я не стал бы вести себя столь грубо, учитывая обстоятельства.
— Но вы, к сожалению, не на моем месте.
— К счастью, — поправил он. — А то мне пришлось бы спать с мужчинами.
— Я не уверена, что вы и сейчас невинны.
— Откуда в вас столько яда, милая?
Графиня поморщилась.
— Не называйте меня милой.
Филипп наслаждался, выводя Элиан из себя. А как он будет счастлив завтра, когда сможет ее унизить, мстя за все свои обиды, за все мечты, что он так лелеял, за все то время, когда он желал ее, но не мог получить.
— Сегодня не буду, — равнодушно сказал маркиз. — Но завтра я буду называть вас так, как захочу.
— Завтра, — тихо произнесла графиня. Филиппу показалось, что слово, сошедшее с уст графини, было сказано, словно приговор. — Ладно, на этом и закончим, маркиз. Уходите.
— Выгоняете меня сегодня, чтобы на поклон приехать завтра, — усмехнувшись, Филипп взял со стола шляпу и направился к двери. — До скорого свидания, милая.
Вышел не спеша, кутаясь в меховой соболий плащ. Падал легкий снежок, светило солнце. Рауль подвел лошадей.
— Что за чудесная погода, Рауль, пройдемся, — сказал Филипп, глубоко вдыхая свежий холодный воздух.
Рауль вел лошадей под уздцы. Филипп взял свою лошадь и погладил ее по морде.
— Как поживает графиня, месье?
Маркиз усмехнулся, похлопав лошадь по шее.
— Хорошо. Скоро я смогу объездить ее так же, как и эту кобылку.
Рауль, конечно, очень хорошо относился к своему господину, любил и уважал его, но даже такому верному слуге не понравилась столь откровенная пошлость в отношении графини дю Сорель. Он знал, что маркиз может быть довольно безжалостным человеком, и был почти уверен, что в отношении графини, представься такая возможность, Филипп своего не упустит. Как могут в любящем человеке уживаться бок о бок нежность и жестокость?
