Уже лет пятнадцать, если не больше, Рауль служил у маркиза д’Эрлеви и ни разу за все эти годы он не видел, чтобы Филипп поднял руку на женщину. Но его беспокоило, что глаза маркиза загорались каким-то фанатичным блеском, когда речь заходила об объекте его страсти.
— Я не знаю, — продолжил Филипп. — В одно мгновение мне хочется прижать ее к себе, а в другое избить плеткой.
— Кобылу, месье?
— Шутник, — д’Эрлеви поставил ногу в стремя и легко поднялся в седло. — Надо признать, что в последнее время, плетка мне кажется более притягательной, чем объятие.
Следуя за своим господином, Рауль подумал, что, если графиня не придумает, как выиграть, ей лучше уехать далеко от столь влюбленного в нее Филиппа.
Наступал вечер, окутывая окрестности во тьму, когда Элиан вошла в поместье д’Эрлеви медленно и спокойно. Что же, она проиграла и исполнит условия договора. Дю Сорель вздохнула. Беатрис поступила нечестно, взяв письма из ее стола, но разве можно винить де Эспри, если сама Элиан поступила бы намного хуже.
Без стука открыв дверь в покои маркиза, прошла к столу, на котором стояли графин с вином, два бокала и ваза с фруктами.
— Прошу, угощайтесь, — предложил Филипп, выходя из-за ширмы.
— Благодарю, — ответила графиня, но даже не пошевелилась.
Филипп подошел к ней. Наклонился и поцеловал ее в губы. Впервые Элиан не отпрянула.
— Вы не отстранились, — он наполнил бокалы и подал один графине. — Могу ли я предположить, что пари закончено, и я выиграл?
Графиня взяла бокал и пригубила. Уголки губ опустились.
— Да, ваша взяла. Доказательств у меня нет.
Филипп поерзал в кресле.
— Вы даже не представляете, как это меня радует. А ведь если бы тогда, в лесу, вы мне уступили, все могло бы кончиться одним разом.
Элиан отвернулась. Волна отвращения захлестнула ее.
— Могло бы. Но не закончилось.
— Что, опять же, мне очень радует, — он встал и, подойдя к ней, обнял, уткнувшись носом в ее шею.
Графиня не двигалась.
— Знаете, — тихо прошептал Филипп. — А я ведь действительно вас люблю.
Он прижался крепче к ней и затаил дыхание. В этот момент маркиз напоминал маленького мальчика, который ждет похвалы от строгой матери, которую слышал так редко. Элиан на одно короткое мгновение испытала жалость к нему и ее рука уже поднималась, чтобы погладить его по голове, утешить. Но жалость прошла так же быстро, как и появилась, когда графиня вспомнила, почему и зачем она приехала. Она отстранилась от Филиппа и равнодушным голосом произнесла:
— Давайте, — Элиан расшнуровывала свое платье. — Не будем тянуть. Я хочу закончить быстрее.
Маркиз прищурился, как прищуривается иногда человек, который не хочет показать обиду и разочарование.
— Я вам настолько противен? — спросил он, стягивая с себя халат.
— Не настолько, как вы думаете, — последовал тот же равнодушный ответ.
— Только, боюсь, все закончится не так быстро, как вы этого хотите, — насмешливо сказал маркиз, помогая Элиан справиться со шнурками на корсете. — Вы же помните условия?
— Прекрасно помню.
— Пока мне не надоест, — полушепотом сказал он. — А вы прекрасно выглядите!
Графиня гордо прошла к постели и легла.
— Начнем? Или вы передумали?
Облизнув губы, Филипп сел на край кровати. Он медленно провел ладонью по ее ногам, затем по бедрам, животу и остановился на груди. Склонившись над ней, нежно и легко целовал ее лицо, шею, плечи.
— О, ради Бога! — воскликнула она. — Что вы как котенок ластитесь! Я просто хочу скорее уйти.
Маркиз замер. Потом поднял глаза и посмотрел на нее.
— Я хотел подарить вам свою любовь и нежность, но раз вам это не нужно…
— Мне даром не нужна ваша любовь, — процедила Элиан сквозь зубы. И видно попала в цель. Филипп отпрянул, как от настоящую. В ушах зазвенело, Элиан зажмурилась.
— Не нужна даром? Так теперь вам придется за нее заплатить.
Бернар де Эспри потопал ногами, стряхивая с сапог налипший снег. Он снял шляпу и потряс ее, белые снежинки мелкой пылью слетали, приземляясь на пол, и тут же таяли. Отдав плащ и шляпу слуге, вынув из кармана какие-то бумаги. Бернар посмотрел на свою жену. Беатрис ждала молча. Когда он подошел к ней, она посмотрела на него и, обняв, положила голову на его грудь.
— С возвращением, — тихо сказала она. Супруг поцеловал ее в щеку, скорее потому, что так было надо, а не потому, что ему этого хотелось. — Я распорядилась накрыть стол к твоему приезду. Ты голоден?
— Не особо, — ответил Бернар, но все же направился в столовую. — Пойдем, Беатрис, нам нужно поговорить.
Сердце Беатрис екнуло. Она почувствовала, что-то в отношении Бернара изменилось. Она последовала за ним.
Столовую освещали свечи в серебряных канделябрах, стоя на длинном прямоугольном столе.
Сначала подали суп из грибов с мягким хлебом, затем запеченную форель с зеленью. Бернар вяло ковырял вилкой рыбу, время от времени поднося к кубам бокал с белым вином. Промокнув губы белоснежной салфеткой, он посмотрел на Беатрис и тихо сказал:
— Мне нужен развод.
Беатрис выронила вилку из рук.
— Что?
— Беатрис, — Бернар встал и подошел к ней и опустился на колено. — Мне нужен развод.
— Могу я узнать причину? — еле слышно спросила она, затаив дыхание.
Де Эспри вздохнул и махнул прислуге. Когда они остались наедине, он продолжил:
— Я люблю другую. У нее будет от меня ребенок. И я хочу сделать ее своей женой.
Беатрис выдохнула, будто получила удар.
— Кто она?
— Это неважно.
— Я имею право знать, кто она! — ярость вскипала в ней. — Я твоя законная жена. И я хочу знать, кто эта женщина, которая хочет занять мое место.
— Она этого не хочет, — покачал головой Бернар. — Этого хочу я.
На мгновение потеряв контроль над собой, маркиза ударила супруга по щеке.
— А если я не хочу этого? — ее глаза пылали, щеки залились румянцем.
— Тогда… — Бернар встал, потирая щеку. — Я этого не желаю, но, Беатрис, нас ничего не держит вместе больше. Зачем мучить друг друга? Ты не потеряешь ни денег, ни положения. Маркизой ты родилась, а не стала после замужества.
— Ты знаешь, как смотрят в обществе на женщин, с которыми развелись мужья. Прости, Бернар, но я не могу. Это позор.
— Лучше жить в свете опозоренной мужем, чем гнить в монастыре или в доме для душевно больных.
Беатрис с ужасом взглянула в глаза своему мужу, не узнавая его, и задаваясь вопросом, что случилось с ее добрым и щедрым супругом. Пусть горячий страсти между ними никогда не было, но Бернар всегда уважал и ценил ее.
