— Между тобой и Шарпом есть что-то, о чем ты мне не рассказываешь? — спросил вдруг Поппи.
— Почему ты так говоришь? — затаила дыхание Вирджиния.
— Что-то подсказывает мне, что молодые женщины иногда могут быть совсем не такими, какими кажутся.
О Господи, ей хотелось, чтобы Поппи узнал, что она собой представляет, только чтобы он не догадался, какое удовольствие она получала от поцелуев Гейбриела.
— Я всегда твой ягненочек, Поппи, и тебе не о чем беспокоиться.
Ответ был уклончивым, но, к счастью, он удовлетворил генерала.
— Я так и думал, — пробормотал он.
Вирджиния, чувствуя себя виноватой, промолчала. Но когда они уже ехали домой, ей в голову вдруг пришла одна мысль.
— Поппи, а Роджер был пьян, когда соревновался с лордом Гейбриелом?
— Почему ты спрашиваешь об этом? — застыл Поппи.
— Потому что лорд Гейбриел сказал кое-что.
— Роджер определенно был пьян, когда согласился принять вызов.
— Так, значит, это лорд Гейбриел бросил вызов? — У Вирджинии перехватило дыхание.
— Видимо. — Поппи сурово смотрел вперед. — Иначе он бы давно переложил вину на Роджера.
Вирджиния перебрала в уме все, что сказал Гейбриел. Он не упоминал, кто бросил вызов. Но он явно солгал ей насчет трезвости Роджера.
— Значит, Роджер был пьян, когда участвовал в гонке?
— Я не знаю, — после долгой паузы выдохнул Поппи.
— Что ты хочешь сказать?
— Гонка состоялась спустя несколько часов после пьянки. Они состязались в полдень.
Вирджиния почувствовала свинцовую тяжесть в желудке.
— Но я думала, что лорд Гейбриел бросил ему вызов после того, как они пили всю ночь и половину утра. И после этого прямиком отправились соревноваться.
— Не совсем так.
Ее мир пошатнулся. Все это время Вирджиния думала…
— Тогда что случилось на самом деле?
— Какое это имеет значение? — недовольно фыркнул Поппи. — Разве мало того, что он убедил Роджера принять участие в гонке, когда тот был пьян, а потом вытащил его на эту проклятую дорожку, где тот погиб?
— Ты прав, — тихо согласилась Вирджиния.
Хотя все было не совсем так. Она всегда думала, что Гейбриел целенаправленно уговорил Роджера выпить, чтобы иметь возможность победить его. Но если между брошенным вызовом и самой гонкой прошло несколько часов…
Вирджиния замерла. Нет, Поппи прав. Гейбриел все равно воспользовался преимуществом над Роджером. Если бы брат был трезв, он бы никогда не решился участвовать в этой гонке.
Всю дорогу до фермы Уэверли она беспрестанно твердила себе эти слова.
Гейб не знал, что его беспокоило больше: то, что бабушка вот-вот обнаружит породистую лошадь, появление которой он держал в секрете, или что она едва не застала его целующимся с Вирджинией.
Скорее всего последнее. Одно дело — иметь репутацию непревзойденного любовника, и совсем другое — когда бабушка едва не становится свидетелем этого таланта.
Особенно когда эта ситуация лишила его душевного равновесия. У Вирджинии Уэверли необыкновенно нежные и сладкие губы. Жаль, что их поцелуй длился совсем недолго. Он бы с удовольствием положил ее на солому и раскрыл все секреты, которые скрывались под ее старомодным платьем. Сшитое из желтого и белого муслина, оно делало ее похожей на желтый леденец с лимонным вкусом. И это полностью соответствовало его желанию: развернуть ее и посмаковать, и удовлетворить свою любовь к сладкому, проглотив ее целиком.
— Ты солгал мне, — без предисловий начала бабушка.
Ее слова разрушили приятные фантазии Гейба. Пытаясь сообразить, о чем она сейчас говорит, он пошел забрать ведро с запаркой, которое оставил у стойла Летящей Джейн. Ему пришлось увести отсюда бабушку, пока она не заметила лошадь; у нее было явное предубеждение против его участия в гонках.
— Ты о чем?
— Ты говорил, что вы с мисс Уэверли собираетесь соревноваться на беговой дорожке в Тернем-Грин, а на самом деле ты планируешь гонку на какой-то простой дорожке в Илинге.
Ах, это. Жаль, что она все так быстро раскусила. Он надеялся, что беспокойство за него, возможно, заставит ее согласиться освободить Селию от брачного ультиматума.
Хотя, может быть, он все еще сможет решить.
— Я не лгал. — Гейб подхватил свой сюртук и направился к бабушке, стоявшей у входа в конюшню. — Мы с мисс Уэверли состязаемся в гонке, чтобы решить, будем ли мы проскакивать в «игольное ушко» в Тернем-Грин. Если выигрываю я, она позволяет мне ухаживать за ней. Если выигрывает она, тогда мы соревнуемся в Тернем-Грин.
— Ты прекрасно знаешь, что победишь, — фыркнула Пламтри.
Пожимая плечами, Гейб вышел из конюшни и передал ведро первому проходившему мимо груму.
— Гонки — вещь непредсказуемая, — лукаво посмотрел он на бабушку. — Не говоря о том, что во время гонки в Илинге я могу пострадать.
— Если ты пострадаешь на этой совершенно неопасной дорожке, — удивилась бабушка, — тогда ты заслуживаешь проигрыша. Поэтому я подожду и посмотрю, кто победит, прежде чем решать, хочу ли я освободить Селию от своих требований.
— Делай как тебе нравится. — Гейб направился к дому, подстраивая свой шаг к ее хромающей походке.
— Мисс Уэверли превратилась в очень красивую девушку; но я нисколько не удивлена, ее мать была красавицей.
— Ты знала ее мать?
— Она стала выезжать в свет одновременно с твоей матерью. И положила глаз на твоего отца, но Пруденс этого не потерпела. Бедная девочка. Как только она встретила твоего отца, другого мужчины для нее уже не существовало, и она не собиралась уступать его никакой другой женщине.
— Жаль, что он не ответил ей взаимностью, — хмыкнул Гейб. В отличие от Оливера Гейб не винил отца за то, что в браке родителей все пошло не так, как надо. Мать очень страдала от измен отца.
— Неожиданное заявление от человека, который не обходится без женщины в своей постели. — Бабушка долгим взглядом посмотрела на Гейба.
Тот ухмыльнулся. Время от времени он развлекался с какой-нибудь вдовой или девушкой из-за барной стойки, но большую часть времени он проводил с лошадями. Он не был тем распутником, каким его считала бабушка. Гейб никогда не конкурировал с отцом в невоздержанности. И даже со старшими братьями.
— По крайней мере я могу соблюдать верность, чего не скажешь об отце. В моем браке все будет не так, у меня все будет хорошо.
— При условии, что мисс Уэверли согласится выйти за тебя замуж.
— Ты когда-нибудь видела, чтобы я не добился женщины, которую хочу? — самоуверенно заявил Гейб.
