Он был так мил, когда смотрел на нее, склонив набок голову, и лицо его выражало заботу и симпатию. Какой искренний, добрый человек!
И у них есть нечто общее: и его, и ее семья не вполне понимали, какая страсть движет ими, какое желание идти своим путем.
— Был один случай — да и то, как посмотреть, — вдруг выпалила она, — который можно использовать как предлог для моего увольнения. Но все остальное было прекрасно! Родители, учителя, девочки — все были счастливы. Мне казалось, я превосходно выполняю свою работу. Об этом свидетельствовало буквально все.
— Так и было, — сказал доктор.
Краска бросилась ей в лицо.
— Что вы хотите этим сказать?
Его бровь дугой взлетела вверх.
— Вы и вправду хотите знать?
— Да, прошу вас.
Он невесело усмехнулся.
— Элла Маклауд вам завидует. Она боится, что Оук-Холл под вашим руководством будет соперничать со школой Гринвуд и, вероятно, превзойдет ее как образцовое образовательное учреждение.
— Вы шутите!
— Нет. Она думает, на это потребуется несколько лет, и все же беспокоится — это случится, если вы будете у руля. И я не боюсь сообщить вам все это; соревнование ведет к усовершенствованию, не так ли? Хотя какое соревнование теперь, когда… вас уволили.
Сейчас Марше было не до того. Важно было то, что директриса школы Гринвуд считает, что она, Марша, превосходно делала свою работу. Вот, значит, как ценят ее другие! Марша воспряла духом, как никогда; она и не подозревала, насколько близко к сердцу приняла злые слова Лизандры.
— Благодарю, что сообщили мне эту новость. — Она пожала руку доктору Тримпу. — Не представляете даже, как я вам благодарна!
Он негромко засмеялся.
— Это чистая правда! Мне приходит в голову только одно: если леди Эннис дала вам отставку, значит, она не желает процветания школе Оук-Холл.
Он как будто опрокинул ведро холодной воды ей на голову. У нее вдруг открылись глаза. Она все понимала неправильно! Она нарушила одно правило. Одно! И Лизандра решила принять меры лишь добрых шесть недель спустя. Прочие предлоги для увольнения, которые нашла Лизандра, — это же все неправда. Не так уж плохо одевалась Марша. И полная чушь то, будто бы из-за Марши школа Оук-Холл заслужила репутацию «поникшей фиалки» — никому и в голову не приходило подобное! Да, их школа отличалась от прочих — она была открыта для всего нового и прогрессивного.
Возможно, причина ее увольнения крылась в чем-то ином. Неужели Лизандра действительно хочет испортить репутацию школы?
— Не могу представить, чтобы попечительница учебного заведения не желала ему успеха и процветания, — сказала Марша. — Ведь это означает — одного слова будет достаточно, чтобы его закрыть.
У доктора Тримпа была очень выразительная мимика — в нем явно погиб драматический актер. Сейчас на его умном лице было написано…
О нет. Марша глубоко вздохнула.
— Не думаете же вы, что…
Доктор Тримп усмехнулся.
— Что она хочет закрыть школу?
— Но леди Эннис не посмеет…
— Вероятно, так она и сделает, — сказал доктор, глядя ей в глаза.
Некоторое время они сидели в молчании, обдумывая вероятный исход, а потом он придвинулся ближе:
— Насколько я понимаю, она скоро отбудет в Корнуолл?
— Да. — Марша не станет — не может — плакать. Не сейчас, когда школа Оук-Холл в опасности. — Действительно, она завтра уезжает. Кажется, уже наметила богатого кандидата в мужья, Китто Тремеллина, графа Шафтсбери. Он моложе, чем был лорд Эннис.
Доктор Тримп презрительно скривился.
— Мне приходилось слышать о людях, которые хотят, чтобы другие делали за них грязную работу. Но прятаться в замке на корнуоллском утесе, в то время, пока кто-то закрывает твою школу? По-моему, это изощренное коварство.
— Конечно, она этого не сделает. — Это как раз было в духе Лизандры.
Любезный доктор снова склонился к уху Марши:
— Может быть, ей будет проще поймать корнуоллского лорда, если на ее попечении не будет этой обузы, то есть школы. Редкому мужчине понравится, если внимание жены разрывается между ним и еще чем-нибудь, пусть даже из самых благородных побуждений.
— Нельзя же верить слухам. — Марша твердо стояла на своем.
— Игнорировать их также нельзя. Особенно когда на кону ваше будущее — и будущее целой школы. — Глаза доктора Тримпа сверкали праведным гневом.
В горле у Марши стоял ком. Сердце стучало, точно колокол, и ей даже стало страшно, что его стук услышат все остальные.
— Мне нужно повидать леди Эннис до ее отъезда. Нужно выяснить, неужели… — Она не смогла закончить фразу. Слишком болезненным было ее предположение.
Доктор Тримп пожал плечами.
— Вы сможете легко ее найти. Сегодня она будет на балу у Ливингстонов.
— Боже! — воскликнула Марша. — Все-то вы знаете!
— Я же вам сказал, — доктор Тримп явно гордился собой, — мисс Маклауд ревностно следит за своими соперницами, но она не доверяет тому, что «говорят». Я узнал от одного из пациентов сегодня утром, а она прочла в газете. Вас не было в Лондоне несколько лет, не так ли?
— Вы правы.
— Леди Эннис принимает меры к тому, чтобы все наверняка знали, что именно она делает. Кстати, — он снова склонился к уху Марши, — газеты служат источником полезных сведений и для мисс Маклауд, хотя причины тут иные. С помощью газет она выискивает новых учениц.
— Правда? — Для Марши это было как укор. Она никогда не делала ничего подобного!
— Она также следит за новостями на политической арене, чтобы в ее попечительский совет всегда входили влиятельные государственные мужи.
— Она очень умна, не так ли? — В школе Оук-Холл не учились дочери герцогов да и попечительского совета не имелось. Возможно, Лизандра отчасти была права, обвиняя ее в недостаточной компетентности. — Интересно… что мисс Маклауд знает обо мне?
Доктор Тримп усмехнулся.
— А что тут вообще интересного, за исключением того, что брак ваших родителей — неслыханное явление? Влиятельные ирландские пэры нечасто женятся на обедневших английских вдовах.
— Это так, — улыбнулась Марша. — Что касается меня, я исключительно скучная особа. — На миг ей стало тревожно. Разумеется, у нее есть своя тайна. Но никто ничего не знает, кроме нее и Финна, а он отбыл в Америку на следующее утро после того, как они…
Но он больше не в Америке, не так ли? Финн здесь, в Лондоне. С той роковой ночи прошли годы. У Финна нет причин вытаскивать на свет Божий то, что тогда произошло.
Мистер Тримп опять негромко рассмеялся.
— Не сомневаюсь, что Элла Маклауд знает о вас кое-что еще, помимо того, о чем я вам сегодня поведал.
Возмутительно — кто-то вынюхивает ее тайны! Но еще возмутительнее, если вспомнить, как Лизандра развлекалась с подругами в «У Гантера», делая вид, будто ей безразличен весь мир. Вполне возможно, что увольнение Марши — только начало великого плана распустить школу.
Если бы не доктор Тримп, Марша могла бы и дальше находиться в блаженном неведении, а Оук-Холл тем временем закрыли бы без ее ведома.
Как она могла думать, что партия в карты — это очень скучно?
Оставалось единственное, что она могла сделать.
— Я должна идти. — Она встала и огляделась в поисках родителей. Они сидели в другом конце гостиной, увлеченные разговором с пожилым бароном и его супругой. Оживленные лица, частые улыбки — все говорило, что они развлекаются от души.
— Куда вы отправитесь? — спросил мистер Тримп.
— Мм, в дамскую комнату. — Она взглянула на сестер Дженсен возле буфета, уплетающих вторую порцию бисквитов и пытающихся беседовать с безнадежно глухим лордом Дэвисом. — Кажется, что-то оторвалось на подоле. Нужно подшить.
— Хорошо. — Доктор Тримп воззрился на безупречный подол ее платья.
Очевидно, понял, что она лжет. Впрочем, на уме у Марши было кое-что похуже. Она собралась улизнуть, ни слова никому не говоря, и отправиться на бал к Ливингстонам. Она надеялась, что там будет Грегори, который и станет ее спутником.
