— Доброе утро, милорд. Что привело вас в Гайд-парк в столь ранний час?
Она вдруг заметила, что глаза у него заспанные, а на подбородке — щетина. Ее так и подмывало провести рукой по этой щетине. Интересно, она такая же мягкая, как его густые волосы? Или колючая? Увы, этого она не выяснит, не сможет.
— А что могло бы мне помешать, леди Люсинда? Погода прекрасная. Прогулка верхом полезна для здоровья. А привели меня сюда вы, миледи, — добавил он, положив ногу в сапоге на колено другой ноги.
Теперь его нога в облегающих бриджах почти касалась ее бедра, и ей ужасно хотелось к нему прикоснуться. Люсинда даже сделала инстинктивное движение в его сторону и лишь в последний момент сдержала себя усилием воли. Спрятав пальцы в складках юбки, она с улыбкой сказала:
— Мне нужно погреть руки. Я замерзла. Вернее… руки у меня замерзли. Боюсь, от этих перчаток для верховой езды толку мало.
Несколько удивленный, герцог посмотрел на девушку
— Позвольте вам помочь. — Он взял ее руки в свои большие теплые ладони и начал растирать их.
«Это мне за то, что я играю с огнем», — подумала Люсинда.
Герцог же вдруг осмотрелся и спросил:
— Мы одни?
«Нужно встать», — думала Люсинда. Но ощущение его рук лишало ее сил.
— Да, одни.
Он крепко сжал ее руки.
— Женщины, за которыми я ухаживаю, не скачут по лесам без сопровождения и небрежно одетые. — Теперь голос у него стал сердитый, а зеленые точки в глазах потемнели до темно-зеленого.
Люсинда закусила нижнюю губу, она не могла смотреть в его глаза — могла утонуть в них. И почему-то она вдруг почувствовала себя виноватой. А в следующее мгновение разозлилась.
Высвободив руки, Люсинда в ярости закричала:
— У вас совершенно нет никакого права так разговаривать со мной и поучать меня!
Герцог же смотрел куда-то поверх ее головы, в сторону зарослей. Его глаза теперь стали почти черными, а зрачки сузились. Люсинда подумала уже: не взять ли ей свои слова обратно? Хотя ее злость на его нелепое замечание была вполне оправдана — в этом ее никто не мог бы переубедить.
Тут он схватил ее за плечи и прижался вместе с ней к спинке скамьи. Скамья под их весом опрокинулась, и они оказались на земле.
— Вы дерзкая, совершенно невозможная женщина, — сквозь зубы процедил герцог, затем прижал Люсинду к себе и поцеловал.
«О Боже, это сумасшествие!» — подумала Люсинда.
Наверное, она ударилась головой, и теперь ей мерещатся удивительно нежные губы герцога на ее губах… а потом она вдруг почувствовала, как его руки расстегивают пуговицы ее тонкой белой блузки. И теперь было очевидно: все происходившее — не плод ее фантазии, все это происходило на самом деле.
Герцог же что-то пробормотал себе под нос, затем развязал платок у нее на шее, после чего, целуя ее в шею, снова занялся пуговицами на ее блузке. И каждый раз, когда он расстегивал очередную пуговку, Люсинда вздрагивала и тихонько стонала.
В какой-то момент, намереваясь оттолкнуть герцога, она схватила его за плечи, но каким-то образом вышло так, что руки ее обвили его шею. Крепко зажмурившись, она прижалась к нему всем телом, наслаждаясь восхитительным головокружением и испытывая одновременно чувство восторга и ужаса.
— Вы уверены, миледи, что вашим сердцем владеет только Сол?
Быстро и тихо он двигался по дорожке среди деревьев. В череп, как нож, впивались уколы боли. Он повел головой вправо, потом влево, желая убедиться, что рядом никого нет. Яркий свет, как сверкание кометы, вспыхивал где-то в отдалении. Он прищурил глаза, пытаясь восстановить потерянную ориентацию, и тихо зарычал, когда горло сжалось, не давая возможности сглотнуть.
Он должен был последовать за герцогом после бала и по дороге убить его, если бы представилась такая возможность.
Но как теперь этот человек смог почувствовать его присутствие за деревьями? Но он почувствовал… Он посмотрел прямо на него, прежде чем опрокинул женщину на землю. Ему едва хватило времени, чтобы подавить свою ярость и не метнуть нож прямо в затылок этого ублюдка.
Обычный человек взбесился бы от этого, но Гаренн считал себя человеком необычным. Не его вина, если присутствие Клермона на балу нарушило его планы. И дело не в недостатке опыта, пусть даже план провалился. Виноват в этом Клермон, и в свое время Гаренн ему за это отплатит в полной мере. Но сейчас ему нужно сосредоточиться исключительно на женщине,
В черепе давило, и ярость требовала выхода.
Тут Гаренн увидел зайца, застывшего от страха на дорожке. Выхватив нож, он ловко метнул его в левое ухо зайца и пригвоздил зверька к земле. Затем подошел к нему, раненому и напуганному. Наклонившись, он одной рукой вытащил нож из уха зайца, другой же обхватил шею зверька. Задушив его, отбросил обмякшее тело в заросли.
Боль утихла, перед глазами перестали мелькать огни, и зрение восстановилось. Теперь он мог хладнокровно оценить ситуацию.
— Ясно, мне нужна поддержка. Несколько отборных парней помогут достичь желанной цели. Скоро, очень скоро… — прошептал Гаренн, покидая парк.
— Может быть, вот эта, синяя? — Люсинда приложила темно-синюю атласную ленту к корсажу своего бледно-розового платья.
У «Поумрой миллинерз» продавались самые лучшие ленты во всем Лондоне, их богатейший выбор мог удовлетворить даже леди Хартфорд, известную своей разборчивостью любовницу принца-регента. И поскольку Люсинда очень хорошо знала, что именно этот оттенок синего подходит ей лучше всего, она воспользовалась возможностью отвлечь Амелию от расспросов.
— Твое искусство избегать вопросов впечатляет, но меня ты не обманешь. Я слишком хорошо тебя знаю. — Амелия забрала ленту из рук подруги и положила ее на прилавок. — А теперь объясни мне, какое преимущество ты видишь для себя, позволив герцогу Клермону ухаживать за тобой?
— Шшш… — Люсинда из-под ресниц оглядела салон.
Дамы и их служанки толпились вокруг стола, на котором были разложены новейшие образцы лент, разноцветные перчатки и кружевные платочки. Шум их голосов заглушал тихий разговор подруг. Но узколицая продавщица, стоявшая за прилавком, придвинулась поближе к ним. Люсинда догадывалась, что женщина только притворяется, будто поглощена раскладыванием мотков красных и синих лент.
Продавщица слышала вопрос Амелии, в этом Люсинда была уверена. Она взглянула на женщину, и та покраснела — будто ее застали на месте преступления. Люсинда мило улыбнулась ей и сказала:
— Мне хотелось бы посмотреть красные ленты.
Дождавшись, пока продавщица скроется за тяжелым занавесом, отделяющим салон от складского помещения, она ответила на вопрос Амелии:
