О чем он сейчас думает? Жалеет ее? Или тайком презирает и смотрит на нее с пренебрежением?
Душу Хизер окутал мрак. Дамиан Льюис никак не мог знать правды, с болью подумала она. Он не мог знать о той муке, которая терзает ее сердце. Она ненавидела, но терпела насмешливые перешептывания и удивленные взгляды, сопровождающие ее всю жизнь. Пожалуй, не было дня, чтобы Хизер не мечтала о чуде: она больше не калека, не хромоножка, она такая, как все. Бегает, прыгает, танцует…
Мысли девушки описали незримый круг, и прошлое вновь навалилось на нее всей своей тяжестью. Пансион мисс Хевшэм, где ее осуждали не за манеры, не за то, как она выглядит, не за незнание правил этикета и не за язвительное остроумие.
«Хизер, неужели ты думаешь, что ты нам нравишься? Да ты не нравишься никому. Все стараются держаться от тебя подальше».
Она снова услышала смех девочек, полный неприкрытого злорадства.
«Ты же не такая, как все, Хизер Дьювел! Играть в догонялки ты не можешь. Ходить ровно и красиво ты тоже не умеешь. А в танцах от тебя вообще проку никакого. Ты даже на лошади не можешь ездить, как все благородные леди. Ты хромоножка. Калека».
Сдерживая закипавшие слезы, Хизер думала, что всегда ей тыкали в нос то, чего она при всем своем желании изменить никак не могла: хромоту.
Она медленно сквозь зубы выдохнула:
– Мы что, обязаны говорить об этом?
Дамиан повернулся к ней лицом:
– Это вас задевает?
– Да. Задевает.
– Я совсем не хотел смутить вас.
Тогда зачем спрашивать об этом! Упрек едва не сорвался с ее губ. Но она удержалась и, сделав неопределенный жест, предложила:
– Может быть, мы сменим тему разговора?
– Да, конечно.
– Очень хорошо, – тихо проговорила Хизер. – Потому что, сдается мне, мы в последнее время слишком много говорили обо мне и ни слова не сказали о вас.
Она почувствовала, как он напрягся… Или это лишь игра ее воображения?
– Признаюсь, мистер Льюис, я тоже любопытна. Скажите, почему вы решили остаться в Ланкашире?
– Вы полагаете, что есть другие причины, кроме тех, что я вам назвал? – чуть сведя свои темные брови, произнес Дамиан.
– Да нет, – спокойно ответила она. – Просто вы не сказали, почему решили остаться в Ланкашире.
Он молчал, и у Хизер возникло странное ощущение, что на этот раз она каким-то образом застала его врасплох.
– Я не люблю Лондон, – наконец сказал он, – отдаю предпочтение деревенскому воздуху.
– И я тоже, – улыбнулась Хизер. – Папа понимает меня, город его не волнует. Зато мама обожает Лондон, так что они несколько раз в год переезжают на какое-то время в свой городской дом. И моя сестра Беатрис такая же, как мама: она просто спит и видит Лондон. А вот Кристина скорее похожа на меня и, как мне кажется, очень любит деревню.
– А Артур?
Голос у него был спокойным, почти безразличным, словно он спрашивал только из вежливости.
– Наш Артур везде чувствует себя как рыба в воде.
Хизер пристально вгляделась в его лицо, с трудом различимое в окружавшей их темноте.
– А у вас есть семья? Братья, сестры?
Его лицо окаменело и стало похоже на маску. С трудом разжав губы, он коротко бросил:
– Нет.
Дамиан резко встал со скамейки и сделал несколько быстрых шагов вперед, остановившись перед изгородью, за которой начинался выгон. Хизер поняла, что ее вопрос был ему неприятен.
Как-то само собой вышло, что она подошла и остановилась у него за спиной.
– Извините меня, мистер Льюис. Я совсем не хотела оскорбить вас или напомнить о чем-то, что вы не хотите обсуждать.
Дамиан промолчал. По его напрягшейся спине она поняла, какую душевную боль он переживает. Желание протянуть руку, прикоснуться к этим застывшим плечам, утешить его переполнило ее сердце. Хизер не понимала, откуда оно вдруг возникло. Она осознавала сейчас только одно – этот человек очень одинок, а что такое одиночество, ей было известно лучше, чем кому-либо.
Тихое ржание прервало ход ее мыслей. Хизер увидела, что к изгороди подошла лошадь и начала ласково тыкаться мордой в плечо хозяина. Дамиан медленно протянул руку и костяшками пальцев потер лоснящуюся черную шею животного. Лошадь благодарно уткнулась носом ему в ладонь.
В серебристом сиянии луны четко прорисовывался его профиль. Хизер медленно переводила взгляд с сердито сдвинутых густых бровей на чуть выступающие скулы, чеканную линию волевого подбородка, чувственный изгиб мягких губ…
– Он красивый, – услышала она свой голос. Внутри у нее все похолодело, ведь вырвавшиеся слова относились не к лошади, а к ее хозяину…
– Его зовут Зевс, – тихо откликнулся Дамиан.
– Он действительно красивый, – слегка улыбнувшись, еще раз повторила Хизер.
Еще тише, так тихо, что ей пришлось напрячься, чтобы услышать, он добавил:
– На нем ездил мой брат.
И Хизер поняла… Теперь она знала: у него умер брат.
Так вот что влекло ее к этому человеку. Она почувствовала в нем такую же тайную мучительную боль, какая день и ночь терзала ее сердце. Родственная душа…
Пальцы девушки сами собой легли на его руку. Это было всего лишь легкое прикосновение, чтобы он догадался о ее сочувствии. Вновь наступила тишина, но на этот раз она была иной. Ей не нужны были слова… И ему тоже.
Хизер убрала руку и мягко улыбнулась:
– Зевс… Странное имя для лошади. У моего отца есть жеребец, которого зовут Аполлон. Папа собирается скоро выпустить его на выгон. – Она на секунду умолкла и продолжила:
– Я подумываю, а не купить ли папе в подарок еще одного, ведь через две недели у него день рождения. Робин хорошо отзывался о Фергюссоне, коннозаводчике из Камберленда, и я, может быть, съезжу к нему. – Она коротко рассмеялась:
– К несчастью, я ничего не понимаю в лошадях и очень боюсь привести домой какую-нибудь клячу!
В темноте блеснула белозубая улыбка.
– Сомневаюсь, что вас так уж легко провести, – поддразнил ее Дамиан. – Боюсь показаться самонадеянным, но я довольно часто с первого взгляда определяю, хорошая лошадь или нет. Если вы не против, я с удовольствием съезжу с вами.
– Правда? – У Хизер радостно блеснули глаза. – Да это просто замечательно! Мне так хочется сделать папе сюрприз!
– Тогда я готов. Это далеко отсюда?
Хизер не могла скрыть волнения. Она уже отчаялась решить, что же все-таки подарить отцу, и вот – лучший выбор из всех!
– Да нет, не очень. Думаю, если ехать в карете, то день туда и день обратно.
– Когда вы собираетесь поехать?
Хизер слегка задумалась.
– Скорее всего, в следующую пятницу, если, конечно, мистер Фергюссон сможет нас принять. – Она вгляделась в его лицо:
