– Мне не нужны постель или крыша над головой, – нетерпеливо сказала я. – Я посплю и на палубе. Сколько?
– Двадцать рублей, – холодно ответил он.
– Ты вор и бандит! Содрать с бедной сиротки двадцать рублей за кусок палубы! Ба! Я лучше пешком пойду в Париж. Как насчет десяти рублей?
– Пятнадцать, – сказал мужчина, – и ни рублем меньше.
– Десять, – упрямо повторила я. – Мне еще надо купить еды. А я бы отдала тебе десять рублей прямо сейчас.
Мы долго торговались и сошлись на тринадцати рублях. Это означало, что мне надо где-то раздобыть три рубля и еще деньги на еду. Я сказала, что вернусь через час с тринадцатью рублями, и, если он продаст мое место кому-то еще, я вырежу у него сердце ножом, который все время ношу под юбками. Он струхнул, действительно поверив, что я не расстаюсь с оружием.
Я пошла к пристани посмотреть на корабль. Мой корабль. Я увидела Сета, стоящего у поручней, и весело помахала ему. Он кое-как улыбнулся в ответ. Этот дурак думает, что мы навсегда расстанемся, как только начнется прилив. Ничего, скоро он убедится в обратном!
Я выбрала место так, чтобы меня было слышно на корабле. Хорошее местечко, закрытое от пронизывающего ветра, и вместе с тем очень оживленное. Люди так и сновали здесь взад-вперед. Я села около стены и приготовилась: вывернула ногу, сделав вид, что я хромая, провела руками по земле, а потом по лицу. Готово! Но нет, красные сапожки слишком чистые, слишком богато выглядят. Я сняла их и спрятала в узел. Подобрав валявшуюся на земле грязную тряпку, я быстро намотала ее на «хромую» ногу.
– Пожалуйста, подайте, кто сколько может. Сударыня, подайте мне, я не ела неделю. Помогите, чем можете.
Подавали мне хорошо, но все же недостаточно: за десять минут я собрала пятнадцать копеек, однако до столь необходимых мне трех рублей было еще далеко.
Опытной рукой я придала узлу вид запеленатого ребенка. Живой младенец, конечно, был бы лучше, но, если «этот» будет молчать, как мертвый, тоже ничего. Я снова запричитала и тут же почувствовала разницу: хромая девочка – очень жалкое зрелище, но хромая девочка с младенцем, который настолько голоден, что не может кричать, – это по-настоящему берет за душу. Я прятала деньги, как только они падали на землю, – глупо показывать, что у тебя их и так уже немало. Провожая взглядом каждую монетку, я считала в уме: шестьдесят, восемьдесят, сто! Осталось еще два рубля. О, как замечательно, мне попался мужчина с нечистой совестью – остался один рубль!
Неожиданно сверху на меня упала чья-то тень. Я подняла голову и встретила взгляд холодных голубых глаз Сета. Никаких смешинок, в них только негодование.
– Пожалуйста, господин, – я протянула к нему свою грязную трясущуюся руку, – всего несколько копеек, чтобы помочь бедному инвалиду. Я так давно не ела. Пожалуйста, помогите мне.
Как раз в этот момент проходивший мимо матрос швырнул мне монетку. Я на лету поймала ее, спрятала в потайной карман и опять затянула свое.
– Прибыльное дело, а, цыганка? – сухо спросил Сет. – Ты, кажется, не отказалась от мысли попасть на корабль?
– Убирайся, – прошипела я зло.
– Я же знаю, что ты не хромая, – громко сказал Сет. – Я также знаю, что ты сегодня утром умяла весьма приличный завтрак.
– Убирайся! Убирайся!
– На самом деле, – продолжал он на варварской смеси русского и французского, который собравшиеся вокруг люди едва понимали, – ты воровка и мошенница! Воровка! Воровка! – закричал он, показывая на меня пальцем. – Эта цыганка украла мой кошелек! Воровка! Полиция!
Я мгновенно вскочила на ноги.
– Ты что, сошел с ума? Хочешь, чтобы меня арестовали? Прекрати сейчас же!
Из толпы раздавались угрожающие крики. Я поспешно подхватила свой узел и побежала, чуть не упав из-за тряпки, которой завязала ногу. Я слышала сзади громкий хохот Сета и пожелала, чтобы у него лопнул живот.
Я не могла больше терять времени. Мне не хватало еще целого рубля, а времени до отхода корабля оставалось совсем мало. Я устроилась было на новом месте, но, собрав всего тридцать копеек, услышала гудок парохода. Я кинулась в билетную кассу.
– Двенадцать рублей тридцать копеек. Или бери, или останешься ни с чем. А если не возьмешь, то я прокляну тебя так, что ты никогда не будешь иметь сыновей, одних дочерей.
Кассир поспешно взял мои деньги и выдал билет. Я не могла прочитать, что там написано, но попросила человека рядом проверить, действительно ли это билет на нужный мне корабль. Затем я со всех ног помчалась на пароход, боясь, что он отчалит без меня. Я кричала и размахивала своим билетом перед каждым, кто попадался на пути, чтобы меня не выгнали. На борту меня тут же отправили вниз, в трюм. Спускаясь, я на секунду подняла глаза и увидела, что с верхней палубы за мной следит Сет.
– Эй, горгио! – весело крикнула я. – До встречи в Париже!
…Когда через два месяца мы прибыли в Марсель, я страшно ослабла и страдала от лихорадки. Раньше я никогда не плавала на корабле и даже не догадывалась, что такое морская болезнь. Я промучилась все путешествие. Я почти не видела неба за это время и ела самую малость – только то, что перепадало от других пассажиров.
Мы, трюмные обитатели, быстро спустились на берег. Я немедленно села на землю. Мне хотелось просто поднять лицо к теплому солнышку и удостовериться, что все закончилось и что я на твердой земле. Мимо прошел Сет Гаррет, выглядевший весьма сытым и довольным.
– Я думал, ты собиралась в Париж, – игриво заметил он.
– Как я могу туда попасть, – пожала я плечами, – когда умираю от голода? Прощай. Ты-то добрался, куда хотел. Бог в помощь!
– Ну-ну, неужели все так плохо?
К нам подошел полицейский и грубо толкнул меня в бок сапогом.
– Здесь не разрешается просить милостыню. Убирайся, цыганка. Она мешает вам, мсье? – обратился он к Сету. – Я сам займусь ею. Убирайся, мошенница, пока я тебя не арестовал.
– Чтоб ты утонул, – слабо пробормотала я.
– Ты, маленькая…
– Все в порядке, – вмешался Сет. – Она со мной. Пошли, цыганочка.
Я почувствовала, что краснею.
– Ты берешь меня с собой? В Париж?
– Да, и я даже придумал, где ты там сможешь остановиться.
Пока мы ехали на поезде – а для меня это было в новинку, – я безуспешно пыталась вытянуть у Сета хоть слово о моем будущем. Где мы будем жить? Я остановлюсь у его матери? Может быть, тети? У него есть семья? Почему он мне ничего не говорит?
– Не важно, – это было все, что я услышала в ответ. На вокзале Сет нанял экипаж. Пока мы усаживались, мимо промчался еще один, в котором сидела богато и красиво одетая женщина. Она слегка наклонилась вперед и улыбнулась Сету. Он, также улыбнувшись, кивнул в ответ, и приподнял шляпу. Мы отъехали.
