— Но у меня другая вера.
— Бог, нарисованный на доске, не может видеть, но Бог, с неба глядящий и видимый каждому — воистину всемогущ! Жертвенной кровью мы нанесли знак Арала у тебя на груди; он будет вечно жечь тебя подобно раскаленному клейму, если ты отречешься от новой веры своей…
Наталья почувствовала, как на лбу у неё выступил холодный пот. Боже, спаси и сохрани! Куда она попала? Разве отвечает за свои действия человек без сознания? Разве можно насильно обращать его в новую веру? Она чуть было не разрыдалась: обманутая, беззащитная женщина…
"Как это — беззащитная?" — возмущенно зазвучал у неё в голове знакомый женский голос, засмеялся — колокольчиком залился — другой, совсем молодой. Теперь их уже двое?!
— Может, её балкой сильно ударило, а, Лизавета? — серьезно спросил второй голос — Любавин.
— Растерялась, — стал оправдывать её первый. — Ну-ка, из огня да в полымя! Любому не по себе станет…
— Хочешь сказать, испугалась? — поправила Любава. — Я вон костра не побоялась, а тут — какой-то мужичонка!
— Не мужичонка, а великий маг!
— Хватит! — мысленно прикрикнула на своих прародительниц Наталья. — Моя голова — это вам не ярмарка!.. Сама разберусь!
— То-то! — удовлетворенно сказал кто-то из них. Она не поняла кто. Голос прозвучал уже издалека…
— С кем ты разговаривала, дитя мое? — спросил её великий маг, но в его голосе прозвучала наставническая жесткость; так классная дама, госпожа Шаталина, спрашивала институтку княжну Лиговскую, приготовила ли она урок истории?
— Ни с кем! — упрямо сказала Наталья.
Маг усмехнулся.
— Я догадался, ты спрашивала совета и помощи у своего Бога! Хочу тебя разочаровать: ещё ни одному пленнику Аралхамада не удавалось до него докричаться. Да и чем может помочь деревянный бог?
— Господи, прости его, неразумного! — левой рукой — правая в лубке пока не действовала — она широко перекрестилась.
Солнцепоклонник усмехнулся.
— Тебе не удастся меня разозлить, ибо высшее знание и божественный свет, озаряющий всякого, кто достиг высшей, седьмой ступени мудрости, делает меня неуязвимым для насмешек рабов!
— Я — не рабыня, я свободный человек!
— Тебе придется забыть об этом навсегда! Даже твой дар, которым ты наделена по недосмотру высших сил, будет служить отныне лишь Богу Аралу. А ты — удовлетворению обычных земных потребностей его слуг. Через год-два тебя отправят в мастерские, где ты овладеешь искусством золотого шитья. Если мастерство не будет тебе даваться — бывают такие случаи — тебя опустят на другой уровень, к поварам. Согласись, это счастье — быть так или иначе сопричастной великому делу!
"Боже, дикость какая! — смятенно думала Наташа, усиленно морща лоб, в надежде, что кошмар наконец исчезнет. — Должно быть, у меня горячка… Нужно попытаться осмыслить, что же со мной произошло! С чего все это началось? Мы приехали на гастроли. Аттракцион отработали без ошибок, я помню восторги публики… А потом? Потом начался пожар. Я хотела вытащить Эмму и… Больше ничего я не помню… В голове будто что-то вспыхнуло и все!.. Но если этот… маг — мой кошмар, отчего я вижу его так отчетливо?"
Саттар-ака, внимательно наблюдавший за нею, увидел, как взгляд больной лихорадочно заметался, словно она пыталась где-то за пределами своего нынешнего обиталища, а может, и за пределами разума отыскать точку, за которую можно было бы ухватиться, чтобы осознать наконец реальность происходящего с нею.
"Пожалуй, на сегодня хватит!" — решил великий маг и неслышно удалился.
Никто из его приближенных не знал, что незаметное блестящее пятнышко на фоне серой каменной стены — не вкрапление породы, а мастерски выполненный глазок, в который он мог наблюдать за всем, что происходит здесь. Вверху стены была незаметная постороннему глазу щель — каменная стена не вплотную подходила к потолку и таким образом позволяла слышать все, о чем в комнате говорили…
Между тем то ли победило горячее желание Наташи отрешиться от кошмара наяву, то ли истерзанный организм прибег к самозащите, но она опять впала в сон. Такой же, как и накануне, не отличимый от яви… Казалось, с её памяти отшелушиваются напластования прошлых жизней, обнажая все более глубокие, все далее отстоящие от современной жизни.
Топчан, на котором она лежала, стал вдруг покачиваться, и через недолгий полет в кромешной темноте, полной голосов, звяканья чего-то металлического, топота, похожего на конский, она опять вырвалась к яркому свету.
Наташа ехала верхом на сером в яблоках жеребце по полю, сплошь покрытому ковылем. Легкий ветер быстрыми невидимыми пальцами трогал ковыль, и тогда казалось, что вместо пушистых кустов по сторонам дороги перекатываются серебристо-серые волны.
Рядом с нею ехал красивый молодой мужчина в богатых одеждах, в вороте его рубахи виднелась тонкая кольчуга.
— Говорил я, княгиня Анастасия, — любовно пенял ей мужчина, — негоже женщине, которая ребенка носит, верхом ездить!
Наездница расхохоталась.
— Негоже мне, князь Всеволод, с двух месяцев оберегаться, ровно неженке какой! Жена под стать мужу должна быть! И сына родить здорового, и дочку ладную. Кто от молодицы, что в тереме обретается да на пуховых перинах днями валяется, здорового потомства дождется?!
Князь Всеволод с удовольствием посмотрел на юную жену. Анастасии в августе шестнадцать годов сравнялось, а к её словам женки вдвое старше прислушиваются: ни красой, ни умом Господь не обидел!
Бояре, будто досужие кумушки, его будущую женитьбу обсуждали и девицу из рода Астаховых Всеволоду брать не советовали. Мол, девка у них и верхом ездит, и стреляет, и в реке будто щука плавает; никакой женской науке не обучена. И кожа у неё от суровой жизни не белая да мягкая, как у других дочерей княжеских, а шершавая да на солнце почерневшая. С такой девкой не сладишь: не побить, паче ослушается, не прикрикнуть!
Оказалось, враки все. Кожа у Анастасии белая, гладкая, а уж нежная… Нежнее не бывает. Конечно, не бледная, как у иных молодиц, а такая, про каковую бают: кровь с молоком! Вроде изнутри розовым цветом подцвечена. Будто яблочки наливные на щеках, так бы и съел! И глаза зеленые. Заглядишься в них, ровно в омут — голова кружится!..
Анастасия оглянулась на боевую дружину, что сопровождала их в дальней поездке. Прохладное солнечное утро взбодрило воинов, но мирная тишина вокруг вызвала расслабленность во взорах. Третий день едут — никого, только птицы поют, только ковыль под ветром шуршит.
Тишь да гладь! Смотри вокруг, радуйся жизни, ан нет: вконец извелась Анастасия. Мнится ей, впереди опасность их поджидает. Крепится изо всех сил, мужу улыбается, а на душе кошки скребут! Скажи о том князю — лишь посмеется: мол, сама в поездку напросилась, а теперь бабьи страхи одолевают…
Как наяву перед нею встают чужие раскосые лица, разевают рты в гортанных криках. Даже запах их слышит — чужой, резкий. Так пахнет прогорклое баранье сало…
Прошлой ночью они снились ей как бы издалека, а нынешней — вовсе точно наяву. Проснулась в дрожи. Разглядела главного чужака-татарина: суровый лик, жестокие неулыбчивые глаза. Мало кого щадили они, оставляя в разрушенных городах и селениях кучи пепла и трупы, терзаемые хищными зверями и птицами.
Сенные девки шепотом рассказывали молодой княгине, как ещё зимой этот татарин — Батый, Анастасия вспомнила его имя — окружил город Владимир. Когда недостало больше сил для защиты, бояре и простой люд, почитая честь больше жизни, заперлись в церкви и решили умереть.
Татары ворвались в церковь, загодя её подпалив. Не могли они допустить, чтобы немалые церковные сокровища погибли. Многие владимирцы расстались с жизнью в дыму и пламени, другие — под мечом иноверцев. Мало кого в плен взяли, да и те лучше бы погибли…
Сам князь Всеволод тоже рассказывал Анастасии о татарах, но гордился русичами, что не токмо бежали в страхе от Батыя, но и покрывали себя бессмертной славой, давая басурману достойный отпор. Как, например, жители славного и прежде незнаменитого города Козельска. Имея над собой малолетнего князя, они порешили умереть за него. И слово свое сдержали.
Семь недель стояли татары под этой крепостью, а когда разбили стены и взошли на вал, им навстречу кинулись козельчане с ножами и бились, не щадя живота своего. Четыре тысячи воинов потерял Батый, осаждая этот город, но и он не пощадил никого: ни женщин, ни грудных детей…
Может, оттого у княгини сны-кошмары, что рассказов страшных наслушалась, да чересчур близко к сердцу приняла?!
Еще не знала Анастасия, что будущий ребенок своим зарождением дал толчок появлению у неё особого таланта — ясновидения. То, что она считала кошмарами, было лишь предвидением ужасных событий, которые наступили быстрее, чем дружина Всеволода успела осознать…
