тот или нет.
— Так и надо паршивцу, — уронив на ковер окровавленный канделябр, он нетвердой походкой двинулся вон из комнаты. — Не надо вставать у меня на пути, это не твое дело. Мал еще отцу противоречить.
Аннабел перевела дыхание. Отец получил удовлетворение… по крайней мере, на эту ночь, как обычно. Как только ему удавалось серьезно избить жену или сына, он всегда выметался из дома. Это был кошмарный способ добиться его исчезновения, но Белл всегда был готов принять удар на себя как раз по этой причине.
Слезы ручьем потекли по щекам Аннабел. Она еще усерднее принялась молиться, чтобы брат пришел в себя.
— Аннабел, дорогая, — услышала она шепот матери сквозь слезы. — Иди скажи Мэри, чтобы принесла воды и полотенце. Быстрее!
Девочка поняла, что мама не хотела, чтобы она оставалась здесь: дети не должны становиться свидетелями таких сцен, — но Аннабел уже не раз слышала крики в ночи и не собиралась прятаться в постели в то время, когда мать и брат нуждались в ней. Единственное, на что ей не хватало смелости, — это, как брат, выступить вперед и отвлечь на себя ярость отца. Но придет время, и она сможет. В один прекрасный день она вот так же даст отпор этому деспоту. Сможет! Она пообещала себе это. Если бы не струсила, сделала бы это сегодняшней ночью.
Уступив место матери, чтобы поддерживать голову брата, девочка подобрала окровавленный подол ночной сорочки и, выскочив из комнаты, бегом, что было сил, помчалась через темный коридор в холл. Торопливо вскарабкавшись по ступенькам лестницы для слуг, она бросилась к спальне Мэри. Та была ее гувернанткой, и ей единственной из всех слуг мама доверяла семейные тайны. Спальня Мэри была первой справа на четвертом этаже, и Аннабел проскользнула внутрь, не постучав, а затем в жуткой темноте приблизилась к кровати гувернантки, осторожно потрясла ее и в отчаянии прошептала:
— Мэри, проснитесь!
Глаза девушки моментально открылись.
— О! Аннабел, милая, что стряслось? Неужели опять?…
Мэри сразу поняла, почему ее подопечная оказалась здесь.
— Нужны вода и полотенце, для Бо, — выдохнула Аннабел.
Мэри, откинув одеяло, встала, зажгла свечу и накинула халат.
— Я сейчас же спущусь на кухню и все подготовлю. Принесу все сама, так что ты возвращайся.
Аннабел согласно кивнула. Так всегда было и раньше. Дальнейших объяснений не требовалось. Девочка побежала обратно туда, где могла понадобиться ее помощь.
К той минуте, когда она вновь оказалась рядом с братом, его голубые глаза были открыты, а подбородок приобрел страшный фиолетовый цвет с примесью синего и черного. Мама, как могла, стерла с него кровь своей ночной сорочкой и, продолжая удерживать голову сына, поглаживала его волосы, пытаясь успокоить.
— Бо, — выдохнула Аннабел, ощупывая взглядом пострадавшее от удара родное лицо. — Как себя чувствуешь?
Брат едва слышно сказал, что все в порядке, и поднял глаза на мать.
— Мама… как ты? Он ведь не сделал тебе больно, правда?
У матери потекли слезы.
— Тшш, мой дорогой! Со мной все хорошо, а тебе лучше полежать спокойно.
— Я обещаю: как только вырасту, непременно одолею его.
— Тшш, Белл, просто полежи спокойно, — попросила мать, поглаживая его по волосам.
Несколько минут спустя в комнату торопливо вошла Мэри со стопкой полотенец и тазиком воды. Не говоря ни слова, она опустилась на колени рядом с Бо, окунула полотенце в воду, отжала и приложила к его щеке. Мать и Мэри обменялись удрученными взглядами, глаза бедной женщины опять наполнились слезами, и она, кивнув гувернантке, принялась ей помогать.
Когда кровь с лица и шеи мальчика была смыта, Мэри обернула сухим полотенцем его голову и закрепила его конец под раненой челюстью.
— Я не думаю, что здесь что-то серьезное, — тихо проговорила мать, помогая Бо встать на ноги. — Если бы был перелом, сомневаюсь, чтобы он мог говорить.
— На этот раз да, — согласилась Мэри, тоже поднимаясь. — Может, все-таки отправить за доктором, миледи? Лучше удостовериться, что действительно нет ничего серьезного.
Со слезами на глазах бедная женщина покачала головой:
— Вы же знаете, что это невозможно! Он так рассвирепеет, что сделает что-нибудь похуже!
Мама склонила голову, и Аннабел почувствовала волну стыда и страха, исходящую от нее.
— Простите меня, миледи, — сказала Мэри, и голос ее был полон покорности и печали. Служанка направилась к двери с окровавленными полотенцами и, не оборачиваясь, произнесла: — Я принесу чистые ночные рубашки для вас, миледи, и для леди Аннабел, а потом заберу эти, чтобы выстирать.
— Спасибо, — глухо поблагодарила леди Беллингем.
Прижимая горячее полотенце к челюсти, Бо отправился в свою комнату, а Аннабел оставалась с матерью, пока вновь не появилась Мэри. Девочка быстро стянула через голову пропитавшуюся кровью ночную сорочку и влезла в чистую, которую ей та передала. Мать тоже пошла в свою гардеробную, чтобы переодеться.
— Пойду схожу к лорду Бомонту, — сообщила Мэри, остановившись у двери. — Думаю, ему тоже нужно переодеться.
— Спасибо вам, Мэри, — поблагодарила леди Беллингем и, когда служанка вышла, повернулась к дочери: — Аннабел дорогая, может, ляжешь со мной?
— Да, мамочка, с удовольствием, — кивнула Аннабел.
Это был их ритуал. Они любили оставаться вдвоем такими ночами, потому что тогда девочка была уверена, что с матерью ничего не случится. Мама очень боялась, хоть и не признавалась в этом. Отец пошел вниз, к себе в кабинет, где продолжит пить до бессознательного состояния, а завтра, когда проснется, будет страдать от головной боли, ничуть не испытывая вины. С ним так всегда.
Мать откинула покрывало, Аннабел забралась на кровать, и, когда дочь устроилась поудобнее, леди Беллиннгем накрыла их обеих и, обняв, прижала малышку к себе. От нее всегда пахло розовой водой. Аннабел вдохнула знакомый аромат, задержала на мгновение и легонько выдохнула. Даст Бог, папаша пропадет из дому на неделю-другую и можно будет не тревожиться.
Так, в молчании, они полежали некоторое время, прежде чем Аннабел набралась смелости, чтобы задать вопрос, который ей всегда приходил в голову ночами, подобными этой:
— Почему папа такой злой?
Мама ласково провела рукой по ее волосам и еще крепче прижала к себе.
— О, дорогая. Это потому, что он пьет. Если бы только твой отец перестал пить…
— Ты его просила об этом, мамочка? — рискнула спросить Аннабел.
— И не раз, дорогая, — устало призналась леди Беллингем.
Аннабел нахмурилась.
— Тогда почему он не перестал?
Мама положила подбородок на макушку дочери и тяжело вздохнула.
— Я думаю, что он не может, ведь это болезнь.
— Но почему он все время тебя бьет?
Волосы на ее макушке стали влажными от материнских слез.
— Потому что
