– Я чувствую, что татары затягивают время! – сказал, наконец, на очередном военном совете польский рыцарь Спитко из Мельштына. – Видно, они ждут подкрепления! Это – татарская хитрость! Давайте же ночью перейдем реку вслед за татарами Тохтамыша и всей силой ударим по коварному врагу!
– Правильно! – поддержал его Дмитрий Брянский. – Мы сразу же опрокинем этих татар и пойдем на Сарай! Но если к этому Темиру подойдут новые воины, мы не устоим!
– Куда нам спешить? – усмехнулся Витовт. – Не стоит переходить реку! Скоро вы увидите, как татары признают мою силу! Сегодня посланцы Темира обещали, что готовятся стать моими вечными данниками и даже чеканить монету в Сарае с моим именем и печатью! Они просили три дня на раздумье!
– Три дня?! – вскричал, покраснев, Андрей Ольгердович. – За это время они хорошо подготовятся к битве! Мы будем обречены! Опомнись, государь!
– Не будь так дерзок, Андреас! – громко сказал, рассердившись, Витовт. – Нечего со мной спорить! Если я решил ждать от татар ответа, значит, так и будет! Уже ничего не изменить! Я дал им твердое обещание!
– Это обещание несет нам гибель! – пробормотал расстроенный воевода Спитко. Однако вскочившие со своих мест князья и воеводы заглушили его слова, так и не дошедшие до великого князя.
– Что вы так переживаете, пресветлые князья? – сказал со смехом пан Щуковский, подходя к вышедшим из шатра Дмитрию Брянскому и Спитко Краковскому. – За эти три дня мы выпьем немало доброго вина и пощупаем моих ласковых паненок! Пошли же в мой шатер, добрые друзья!
Прошло три дня. Но посланника от татар все не было. Лишь наутро, 12 августа, на берегу Ворсклы, противоположном литовскому лагерю, показалась группа всадников. Впереди сидел на огромном, черном, как воронье перо, скакуне рослый седоватый татарин. – Эй! – крикнул он через реку по-татарски. – Кто знает наш язык?! Есть предложение вашему коназу!
Витовту быстро об этом сообщили, и он прислал к берегу реки татарского переводчика. – Говори! – крикнул тот по-татарски. – Я переведу твои слова!
– Тогда слушай! – знатный татарин приставил ко рту ладони. – Я, Идигу, бекляребек великого хана, пришел сюда со многими людьми! Вот что я скажу тебе, чужеземец. Мой государь, мудрый хан, хотел признать тебя своим отцом, потому как ты старше его! Однако я – старше тебя! Поэтому ты должен покориться моей воле, заплатить мне дань и в дальнейшем чеканить монету в Лэтвэ с моим именем и печатью!
Сказав это, ханский военачальник взмахнул плетью и также быстро исчез, как и появился.
Услышав слова переводчика, великий князь Витовт пришел в бешенство. Он созвал в своем шатре воевод и объявил им о немедленном начале битвы. – Мы переходим реку! – вскричал он.
Однако Спитко Краковский снова попытался переубедить великого князя. – Сейчас у врага собрались очень многие воины, могучий князь! – сказал он. – Нам надо искать мира, а не сражаться!
– И опасно переходить на тот берег! – вторил ему Дмитрий Брянский. – Пусть они сами нападут на наш укрепленный стан! Тогда мы отобьемся и перейдем в наступление!
Но молодые литовские воеводы, рвавшиеся из горячности в бой, закричали: – Пошли же на неверных! Мы легко их одолеем!
Пан Щуковский с ехидством посмотрел на Спитко и сказал: – Если ты боишься смерти из-за любви к роскоши и наслаждениям, тогда не отбивай у других охоту завоевать боевую славу!
Спитко кивнул головой, горько усмехнулся, предчувствуя беду, и, прижав правую руку к сердцу, промолвил: – Что ты говоришь, несчастный? Я чувствую, что погибну в этой битве, а ты – бесстыдно спасешься бегством!
Воины объединенной рати, услышав призывный сигнал великокняжеского рога и клич своих военачальников, решительно бросились к реке и, войдя в воду, медленно, спокойно двинулись через брод к другому, татарскому берегу.
Князь Дмитрий Ольгердович шел в первых рядах со своим, в тысячу человек, полком. Он быстро выскочил, погоняя коня, на другой берег и, махнув рукой своим брянским воинам, повел их вперед. Вдруг раздался резкий свист множества летящих стрел, а затем – и визг, вопли огромного татарского войска. Полчища Едигея, оскорбившего великого князя Витовта, тяжелой лавиной обрушились на брянцев.
Дмитрий Ольгердович схватился с первым же рослым татарином и, взмахнул мечом. Но широкоплечий мурза увернулся, и на брянского князя посыпался целый град стрел. Первые татарские стрелы не задели брянцев, они полетели на другие полки. Но теперь на сырую землю упали впереди идущие брянские воины. – Идите вплотную, люди мои! – вскричал Дмитрий Ольгердович, пытаясь перекричать дикие татарские вопли. – И закрывайтесь самими татарами!
Наконец, ему удалось достать концом своего меча шлем татарского мурзы. Тот закачался в седле, откинулся назад, но был беспощадно сражен сулицей подступившего к нему воеводы Пригоды Уличевича. Татары, увидев, что пал их мурза, не только не испугались, но пришли в большую ярость, бросаясь на убийцу. – Сюда, нечестивые! – крикнул боярин Пригода, пытаясь отбить нападение сразу нескольких наездников.
– Жди меня, брат! – крикнул ему Дмитрий Ольгердович, стремясь пробиться через столпившихся татарских конников. Но те уступать не собирались. Брянский князь сбил с коней уже трех здоровенных татар, и ему оставалось совсем немного, чтобы добраться до своего воеводы, но в это время он ощутил страшный удар сзади, и в его глазах вспыхнуло ослепительное пламя. – Значит, окружили! – мелькнула у него последняя мысль. – Теперь уже поздно…
И он рухнул, умирая, на обагренную кровью землю.
– Батюшка! – закричал его пасынок Андрей, увидев страшное зрелище. – Как же это?! Почему ты не увернулся?!
Он, подстегнув своего коня, с яростью устремился к месту, где еще мгновение тому назад сражался его отец. За ним помчались все остальные бойцы, пока еще не принявшие участие в сражении. Но все было напрасно. Татары не только не собирались отступать, даже теряя своих лучших воинов, но продолжали давить на потрясенных русских. К ним прибывали все новые и новые подкрепления. Тем временем основная масса объединенного войска продолжала наступать, пытаясь придти на помощь окруженному брянскому полку. – Брат! – кричал Андрей Ольгердович, размахивая мечом и поражая многих врагов. – Я помогу тебе! Подожди немного!
Однако в это время на его полк налетел сам татарский хан Тимур-Кутлук. Он как грозная птица мчался на литовского князя, выпучив глаза и дико крича: – Аман, Аман тебе, лживый лэтвэ!
Князь Андрей, перебросив меч из правой руки в левую, достал прикрепленное к седлу копье и, не задумываясь, с силой метнул его в незадачливого хана, которого он никогда доселе не видел и просто принял за важного мурзу. Будучи уверенным в метком попадании, он, даже не глянув в сторону врага, вновь взял в правую руку меч и устремился вперед.
