Прошло какое-то время, и Брентмур произнес все правильные слова, чем убедил Анджелину, что благодаря ей стал другим человеком. В глубине души у нее всегда звучал голос сомнения, но, на свою беду, она его игнорировала.
– Похоже, ты опечалена, – заметил Колин.
Ей совсем не хотелось ни говорить, ни думать о Брентмуре.
– У меня слишком много времени было на размышления. Больше, чем необходимо, поэтому сегодня я хочу приносить пользу. Очень надеюсь, что нас ждет серьезная работа. – С запозданием она сообразила, что была чересчур откровенна, и вид у нее стал жалким, поэтому добавила: – Вообще-то я редко ударяюсь в размышления. – Что, конечно же, было откровенной ложью.
– Я так тебе благодарен, – расчувствовался Колин. – Прошло много лет с тех пор, как я заходил внутрь. Очень странное ощущение.
Точнее – двадцать четыре года. Она не думала, что ему станет страшно входить в дом, хотя это было бы вполне естественно. Шестилетним ребенком он остался без матери, а отец никогда сюда не возвращался.
– Пообещай, что, в каком бы состоянии ни оказался дом, ты не будешь разочарован, – попросила Анджелина.
– Если честно, я ожидаю, что тут много работы. Все, что пришло в негодность, нужно либо отремонтировать, либо заменить. – Он помолчал и добавил: – Надеюсь на это.
Колин открыл дверь и впустил ее в следующую комнату, с мраморным камином, покрытым пылью, и таким же пыльным огромным – от пола до потолка – книжным шкафом. Опустив корзину с едой на пол, он сбросил полотно, укрывавшее большой круглый стол красного дерева.
– Смотри-ка, он в прекрасном состоянии, – отметила Ангелина.
– А вот ковер зато выгорел, – сказал Колин.
– Его нужно было скатать и убрать.
– Насколько мне помнится, отец съехал отсюда сразу после похорон матери.
Она ощутила укол в груди от этих слов. Несмотря на то что прошло столько лет, Колин, должно быть, все так же испытывал чувство потери. А может, и нет. Во время поездки в Париж она читала английские бульварные газетенки, где из номера в номер пережевывались слухи о проделках некоего персонажа, в котором без особого труда можно было узнать его.
Анджелина подозвала Агнес и распорядилась вытереть пыль в комнате.
– Тут есть крепкая стремянка, воспользуйся ею. Скажешь, если возникнут сложности.
– Да, миледи.
Она повернулась к Колину.
– Потребуются по меньшей мере два лакея, чтобы поднять стол, и еще один – чтобы свернуть ковер.
Вздохнув, Колин достал блокнот и карандаш.
– Придется обратиться за помощью к слугам отца или арендаторам.
– Я могу вести записи, пока ты производишь осмотр, – предложила она.
– Согласен. – Протянув ей блокнот и карандаш, он огляделся. На стенах виднелись отметины, там где раньше висели картины.
– Ты что-нибудь помнишь о них? – спросила Анджелина.
Он покачал головой:
– Много лет прошло. В то время я был слишком мал, чтобы обращать внимание на такие вещи. Наверняка они лежат на чердаке. – Колин заглянул в камин. – Угля здесь нет. Одному Богу известно, в каком теперь состоянии печные трубы. – Открыл ящик для угля. – Тут тоже пусто. В следующий раз нужно будет позаботиться о топливе. И заодно проверим, как работает дымоход.
Анджелина закончила записывать и повернулась к служанке.
– Агнес, когда вытрешь пыль, возвращайся в холл.
– Да, миледи.
Она заметила грязные следы на мраморном полу, выложенном белой и черной плиткой, как шахматная доска. Их придется отскребать. Ковры и дорожки на лестнице тоже наверняка грязные, если остались на месте. Но пока она решила заниматься только первым этажом.
Подняв голову, Колин осматривал люстру.
– Паутина.
Анджелина содрогнулась, и он спросил:
– Что такое?
– Ненавижу пауков.
Дьявольский огонек загорелся в его глазах, и он скрюченными пальцами пробежался по ее руке.
Она отмахнулась:
– Перестань!
Его низкий хохоток отозвался у нее где-то глубоко внутри.
– Кстати о паутине: тебе потребуется еще один человек, чтобы вымыть люстру, – сказала она и добавила этот пункт в свой список.
– Теперь сюда. – Он показал ей следующую комнату на первом этаже. – Смотри, это утренняя столовая.
Анджелина сняла покрывало, и он поставил корзину с едой на голый стол и вытянул из-под стола стул.
– Подушек нет.
– Я обратила внимание, что штор на окнах тоже нет. Перед тем как начнем работу, нужно проверить, остались ли снаружи маркизы. Если нет, придется установить, чтобы мебель и ковры не выгорали на солнце.
– А не будет слишком сумрачно?
– Они потребуются только летом, а когда будут не нужны, их можно поднять.
– Тут имеются ставни, – сказал Колин, – но им требуется ремонт. – И вздохнул. – Мы только начали, а уже ясно, что дел здесь невпроворот. Больше, чем я ожидал.
– Нам пока неизвестно, в каком состоянии гостиная, – напомнила она. – Может, мебель и ковры там лучше сохранились.
– Ты права. Как только обследуем все целиком, тогда и решим, чем займемся в первую очередь.
Осознав вдруг, что все время говорит не «я», а «мы», Колин смутился:
– Извини. Я предположил, что тебе по-прежнему хочется участвовать в этом предприятии, но ты не обязана.
– Я готова. – Она уже почувствовала себя нужной, поэтому и настроение резко улучшилось.
Он продолжал:
– Совершенно очевидно, что дом заброшен, и тем более непонятно, почему отец решил срочно его продать.
– Кто-то, видимо, проявил к нему интерес, – предположила Анджелина.
– Да, только готов поспорить, что такое было не в первый раз. Мне кажется, что таким способом родитель решил вынудить меня отправиться к алтарю.
– Может, предложение выгодное. Дом-то не в очень хорошем состоянии, да и пустым простоял много лет. Он когда-нибудь возвращался сюда?
– Нет, насколько мне известно.
– Судя по всему, ему претит сама мысль об этом, и он не уверен, что ты когда-нибудь поселишься здесь.
– Я всегда считал, что поместье будет моим, – признался Колин.
– Понимаю, трудно смириться с крушением надежд. Но маркиз сегодня смягчился, поэтому все не так безнадежно.
Колин пожал плечами:
– Это первый раз, когда отец решил выпустить что-то из-под контроля.
– Прости мое любопытство, он когда-нибудь просил тебя в чем-то ему помочь?
– Я перестал ждать этого уже несколько лет назад. Отец обычно брал меня с собой, когда ездил к арендаторам, но большей частью он все стремится делать сам. Потому я и стараюсь держаться подальше от Дирфилда, что чувствую себя здесь абсолютно ненужным. Отец может распространяться о том, что нужно сделать, но ни к чему меня не подпустит и не даст почувствовать ответственность. Это раздражает как черт знает что.
