Когда Анджелина опустила крышку на корзине с продуктами, возникла неловкая пауза.
Он откашлялся.
– Теперь осмотрим гостиную?
– Да, крайне любопытно, что там обнаружится.
Колин предложил ей руку, она оперлась на нее и немедленно почувствовала волну тепла, исходившую от его тела, и запах, свойственный только ему. Анджелина глянула на его профиль. Она была высокого роста, но он все равно возвышался над ней. Подбородок с ямочкой посередине, прямой нос и сильная челюсть были давно ей знакомы, только теперь они стали более четкими. На лоб свисал черный завиток. Анджелина вспомнила, как ему не нравились собственные вьющиеся волосы, но эти кудри были неотъемлемой частью его образа.
Когда они добрались до площадки лестницы, он ввел ее в гостиную. Анджелина огляделась по сторонам и поняла, что эта комната может стать самой красивой в доме.
– А тут ковер не выцвел.
Колин распахнул ставни на окнах.
– Теперь ты понимаешь почему?
– Жалко, что они есть не во всех комнатах.
Он запрокинул голову.
– Кажется, потолок в хорошем состоянии.
Она тоже глянула вверх.
– Это изображение Геркулеса?
– Не уверен.
– Твои сестры будут в восторге, узнав об этом.
– Знаешь, давай пока им ничего не скажем, – попросил Колин. – Не то замучают меня просьбами показать это творение.
Подойдя к камину, чтобы осмотреть его, Колин присел на корточки.
Будь она благовоспитанной леди, ей бы и в голову не пришло оценивать его зад, но Колин этого не заметил, так что можно было ни о чем не беспокоиться.
– Тут, оказывается, есть крюк над решеткой, так что можно вскипятить чайник.
– Жаль, нельзя позвонить служанке.
Он встал.
– В первой комнате камин не вызвал во мне никаких желаний, но вот здесь почему-то захотелось приготовить чай.
– Сам заваришь?
– В Олбани меня обслуживает всего один лакей, и когда он работает половину дня, мне приходится все делать самому.
– Ты шутишь? – удивилась Анджелина.
Колин повернулся к ней.
– Ни в коем случае. Только заваривание чая – вершина моих кулинарных талантов, да и других не много.
– О них можно судить по состоянию твоего дома.
– Он не мой… и, может, никогда им не будет.
Это прозвучало немного брюзгливо, так что ей нужно быть осторожнее в выборе слов.
– Я оказалась права, – решила сменить тему Анджелина. – Мебель здесь георгианская.
– И что на это указывает? – заинтересовался он.
– Овальной формы подушки и красная обивочная дамасская ткань на стульях и канапе – отличительный признак того времени. – Она подошла к стене. – Обрати внимание на эти деревянные панели. В прошлом веке они использовались, чтобы стулья не повредили стены. В наше время так уже не делают.
– Меблировка здесь чересчур женственная – мне бы что-нибудь более солидное.
– Твоей будущей невесте она понравится.
Он упер кулаки в бока.
– Почему, интересно, тебе все время хочется уколоть меня?
Анджелина спрятала улыбку.
– Поскольку сразу же переехать сюда у тебя намерения нет, я советую пока не трогать эту мебель, а заняться более насущными делами.
– Давай поднимемся и посмотрим спальни, – предложил Колин.
Он подвел ее к следующему пролету лестницы. Анджелина не могла не обратить внимания на отсутствие фамильных портретов на стенах, хотя можно было с точностью определить место, где они раньше висели. Пришлось успокоить себя тем, что спальни – это всего лишь комнаты, ему нужно их осмотреть, а она просто его сопровождает. При этом она прикинула, как отреагирует отец, когда узнает, что его дочь заходила в спальню с Колином. Ох, ради бога! Отец никогда об этом не узнает, а Колин не станет вдаваться в подробности при по возвращении в Дирфилд.
Анджелина никогда не была ветреной, но очень огорчила свою семью. Для нее чувство вины было похоже на туман: так или иначе, но все равно прокрадется внутрь.
Первая спальня оказалась прекрасно меблированной, где главным предметом была кровать красного дерева с высокими столбцами по углам. Они поддерживали балдахин розового цвета, который гармонировал со шторами на окнах. В углу стояла небольшая кушетка с розовыми подушками.
– Это была комната твоей матери?
– Мне кажется, да. – С решительным выражением лица он выдвинул ящик ночного столика.
Сначала она не придала этому значения, подошла к окну и раздвинула шторы.
– Весной под окнами можно разбить прекрасный цветник.
Оглянувшись, Анджелина увидела, как Колин один за другим открывает ящики туалетного столика, и на сей раз встревожилась:
– Ты что-то ищешь?
– Да.
Колин стремительно подошел к гардеробу и открыл дверцы. Ей показалось странным, что он не сказал, какова цель его исков, а когда, сердито вздохнув, перешел к другому ночному столику, она предложила:
– Давай помогу.
– Тут пусто.
Он прошел в следующую комнату через смежную дверь, и Анджелина последовала за ним, обеспокоенная его странным настроением.
– Это, должно быть, спальня твоего отца.
Кровать под балдахином темно-бордового цвета держалась на чудовищно огромных столбах. Весь угол занимала стойка умывальника для бритья – красного дерева, с зеркалом.
Он заглянул в гардероб, потом принялся осматривать ящики комода.
– Колин?
Сначала он ничего не ответил, но когда заговорил, голос у него был хриплым:
– Все выглядит так, словно ее никогда не существовало.
Сердце у нее ухнуло куда-то вниз.
– Если ты скажешь, что ищешь, то я помогу.
– Не знаю, сможешь ли ты.
– Опиши, что именно, и я попытаюсь.
– Это миниатюра… портрет матери.
О господи! Она перевела дыхание, постаравшись взять себя в руки.
– Когда ты последний раз ее видел?
– Я помню, она стояла на туалетном столике, но могу и ошибаться. Это было давно. – Он вздохнул. – У меня ничего нет на память о ней.
Анджелина проглотила комок в горле.
– Миниатюра наверняка где-нибудь в доме. Может, вспомнишь что-то особенное?
Он нахмурился.
– Я почему-то представляю себе гладкие камешки. Но это может не иметь к ней отношения.
– Ты ведь был совсем маленьким. – Чтобы не выдать волнения, она постаралась произнести это ровным голосом.
Колин подошел к окну и положил ладони на волнистое стекло.
– Я не помню, как она выглядела.
Анджелина закусила губу, чтобы сдержать слезы, – ведь они ничем не могли ему помочь.
Он порывисто вздохнул:
