достоверно.
Поправив шляпку, она затянула бант.
— Признаюсь, пару раз воровала чаруты из кабинета Бо, но не потому, что хотелось покурить, просто не могла смириться с тем, что женщинам это не дозволяется только потому, что они женщины.
Расстегнув сюртук, Дэвид вытащил из кармана сигару.
— Не хотите? Я не стану вас осуждать.
Она оглянулась, нет ли кого поблизости, и спросила:
— Вы это серьезно?
Дэвид пожал плечами.
— Почему бы и нет? Мы вроде бы в относительном уединении, — он достал кресало и чиркнул им по камню, зажигая сигару, потом предложил ее Аннабел.
— Нет-нет, сначала вы, — отказалась та.
Дэвид сделал глубокую затяжку, потом, прикрыв глаза от удовольствия, выдохнул струю дыма и предложил сигару Аннабел.
Она нерешительно взяла ее, совершенно не испытывая той уверенности, которая владела ею тогда, у Харрисонов. Все складывалось сейчас иначе. Сейчас это была просто красивая молодая женщина, которая стояла на берегу озера рядом с очень привлекательным молодым мужчиной и собиралась сделать что-то явно предосудительное. Ее порадовало, что Дэвид не стал закатывать глаза и высказывать возмущение по поводу того, что она может выкурить сигару, если вдруг выпадет такая возможность. Взяв толстую сигару за среднюю часть, она затянулась. Во рту онемело, и она поспешно выпустила дым.
— Ради Марианны я пытаюсь бросить курить, — сказал Дэвид, когда Аннабел передала ему сигару. — Она считает, что это отвратительная привычка, и, наверное, права.
Он опять глубоко затянулся и отдал сигару ей.
— Младшая сестра решила перевоспитать брата? — сделав очередную затяжку, рассмеялась Аннабел.
— Я готов на все ради Марианны.
Перед глазами Аннабел сразу возникла картина: Бо, еще мальчишка, лежит без сознания на ковре в маминой спальне, лицо в крови и ссадинах.
— Я понимаю, что вы имеете в виду. Бо тоже сделает ради меня все, — выдохнула она и передала сигару Дэвиду.
— Я понимаю, что это вредно и мне не нужно, но… с сигарой так уютно, такое знакомое ощущение, как будто я в армии, где мне и место.
Аннабел сдвинула брови:
— Но почему? Вы граф, и ваше место здесь, вне всякого сомнения.
— Разве? Да и где это — здесь? У меня такое ощущение, что я играю в комедии с переодеваниями, напяливаю на себя чью-то жизнь. Я знаю, что такое быть армейским командиром или сыном плотника, но совсем не знаю, как быть графом.
Аннабел нахмурилась, печаль сжала сердце при мысли о том, как, должно быть, все изменилось для Дэвида с приездом в Лондон. В армии он постоянно рисковал жизнью, ел что придется, спал в палатке, и у него имелась всего одна-единственная книга. А тем временем представители так называемого высшего общества спали в тишине шикарных спален в роскошных кроватях на тончайших простынях, ели по пять раз в день и не испытывали недостатка в сливках для кофе. Дэвида оторвали от привычного образа жизни, вынудили вернуться в Лондон и перевоплотиться в графа Элмвуда.
— Полагаю, это делу не поможет, но я все же скажу, что здесь намного безопаснее, — с улыбкой заметила Аннабель.
В его ответной улыбке не было и тени веселья.
— Здесь безопасно лишь благодаря тому, что кто-то постоянно рискует своей жизнью там.
Он сделал еще одну длинную затяжку, повернулся к ней и тряхнул головой:
— Без сомнения, это самый неуместный разговор для воображаемого ухаживания.
Аннабел кивнула:
— Ну да. Я могла бы сказать, что он не подходит и для настоящего ухаживания, но я действительно все понимаю. Мне никогда не приходилось столь радикально менять свою жизнь, но и меня порой не покидает ощущение, что и для меня тоже здесь нет места.
Кивнув, Дэвид опять протянул ей сигару, но она отказалась, и он бросил ее на землю и растоптал.
— Что ж, прежде чем мы вернемся к нашему уроку, я надеюсь, что могу себе позволить показать вам, миледи, как можно сделать что-то прямо у всех на глазах.
Он скрылся среди деревьев и через пару минут вернулся с толстой палкой.
— У нас в загородном поместье есть ретривер, который может делать то же самое, — объявила со смехом Аннабел.
— Я еще ничего не сделал, даже не начинал, — усмехнулся Дэвид.
Она смотрела на него в замешательстве: что, интересно, он собирается делать с этой палкой?
Дэвид полез во внутренний карман и достал устрашающего вида нож.
Аннабел удивилась:
— Для чего эта штука?
В ответ Дэвид усмехнулся:
— Эта штука для резьбы по дереву. Этому меня научил отец. Еще я умею делать разную мебель и другие подобные вещи. Вы, наверное, думаете, что это совершенно ненужное для графа умение, я прав?
— Вовсе нет, — возразила она. — Я подумала, сколько еще талантов в вас скрыто. Вы не перестаете меня удивлять.
Дэвид улыбнулся и начал резать древесину.
— Может присядем?
— Куда? Прямо на это бревно?
Дэвид хмыкнул:
— Ах да! Разве может настоящая леди совершить столь примитивный поступок!
— Вот так, да? — Аннабел вдруг почувствовала себя страшно обиженной. — Запросто сяду! И, не дожидаясь помощи, плюхнулась на поваленный ствол.
С улыбкой Дэвид наблюдал, как она вытянула перед собой ноги в сапожках, скрестила лодыжки и торжествующе взглянула на него.
— Я думал, что леди непозволительно так сидеть.
Аннабел заговорщически подмигнула ему:
— Пусть это останется между нами.
Он расхохотался и сел рядом с ней, продолжая работать ножом.
— Итак, признавайтесь: что еще вы умеете делать? — напомнила Аннабел.
Он потер подбородок и на мгновение задумался.
— Давайте подумаем. Я могу топором срубить дерево, обтесать до бревна и распилить на доски. Умею ухаживать за курами и свиньями, разжигать огонь с помощью палочки и камня, хотя предпочитаю огниво, с пятидесяти шагов попадаю в пуговицу на кителе и прекрасно танцую вальс. Но в этом вы уже убедились.
Сколько загадок в этом мужчине, и как он хорош! Из того, что он перечислил, джентльмен из высшего общества вряд ли мог сделать хоть что-нибудь. Вот устраивать скачки, резаться в карты, напиваться в хлам — это пожалуйста.
— Впечатляет.
Она уставилась на свои сапожки, чтобы не потерять голову, если ему еще раз вздумается подмигнуть ей. Впрочем, голову она еще ни разу не теряла, всегда считала это полной глупостью. Но ведь ей и Дэвид до этого не подмигивал. Мужчина с тяжелыми веками и упрямым подбородком способен заставить потерять голову или упасть в обморок даже неглупую женщину. Но самое ужасное, что эта самая очень и очень неглупая леди ничего не имеет против.
— В армии я был чемпионом по бегу и лазанию по самым высоким деревьям, — добавил Дэвид.
— Да, Марианна упоминала, что вы отличный спортсмен.
