— Если бы я предложила зимовку без платы за стоянку — это бы вам помогло?
Мистер Сэм впился в нее взглядом:
— Ты готова пойти на это, дочка?
— Считайте себя моими гостями — и на этот год, и на следующий, если дела не пойдут лучше. Что скажете?
— Я бы сказал… А что ты хочешь получить взамен?
— О, вы все такой же подозрительный, мистер Сэм!
— Просто я уже несколько раз садился в лужу, доверившись чужому великодушию. А кроме того, ты не хуже других умеешь считать доллары. Так чего ты добиваешься? Тебе нужна моя помощь?
Мара улыбнулась ему:
— Вы как всегда попали в точку, мистер Сэм. Я имею честь просить вас об услуге. Я знаю, что вы никогда не держали в труппе предсказательниц судьбы, но случилось так, что я в совершенстве освоила гадание на картах.
Мистер Сэм скептически оглядел собеседницу.
— Надеюсь, ты не станешь морочить голову испытанному другу, Мара? Боюсь, я уже стар для этого.
— Вам — никогда. Но я, к вашему сведению, цыганка. — Не обращая внимания на его презрительное фырканье, она продолжила: — Я научилась читать по картам еще ребенком, а сейчас нам с Кланки нужна «крыша» для работы. Заботы о палатке и прочем реквизите я беру на себя. Я уж не говорю о том, что вам не придется выделять мне место в пульмановском [5] вагоне, поскольку я намерена приобрести себе грузовик и фургон. Все, что я от вас прошу, — это приличное место рядом с главным шатром. За это вы получите солидный процент от нашей прибыли и бесплатную стоянку на зимнее время.
— Ты же знаешь, что мне не по душе прорицатели, а особенно рядом с моим цирком. Слишком уж отдает чертовщиной это занятие!
— Сатана не имеет ни малейшего отношения к моему будущему бизнесу. Все будет чисто, о мошенничестве не может быть и речи.
— Ты уверена, что справишься? — с сомнением спросил мистер Сэм. — Здесь нужен особый талант: не так-то просто предсказать будущее так, чтобы это понравилось клиенту.
— Справлюсь. — Мара сунула руку в сумку и достала новенькую колоду гадальных карт, купленную перед самым отъездом из Калифорнии. — И чтобы доказать это, я предскажу будущее вам — прямо сейчас и бесплатно. Сдвиньте колоду.
Мистер Сэм несколько раз сдвинул колоду. Мара три раза сняла карты, после чего выложила верхнюю — короля треф, затем другую — валета треф — наискосок к первой.
— Это отец и сын — вы и Майкл. Все, что у вас есть — ваш опыт, ваша мудрость, ваше мирское добро, — все должно перейти к нему.
— Сообщи что-нибудь поновее… — пробурчал мистер Сэм.
Совершенно не смущаясь от скептицизма мистера Сэма, Мара разложила карты, затем какое-то время молча изучала их. Когда, наконец, она постучала ногтем по десятке треф, мистер Сэм вдруг нервно передернулся, и Мара про себя улыбнулась: возможно, он и в самом деле не верит в гадание, да только зачем тогда сейчас пододвинулся к самому краю стола?..
— Эта карта говорит о перемене — может быть, неприятной, — и она связана с вашим сыном. Сама по себе перемена неизбежна, но насколько болезненной она окажется — зависит от вас. Грядут большие ссоры и раздоры — во многом из-за вашего нежелания выпускать из рук поводья. Но так или иначе, это предстоит. Майкл должен испытать себя — не будьте упрямым как осел, иначе рискуете потерять самое дорогое для вас в этой жизни.
— То же самое ты могла бы сказать о любом отце и любом сыне, — разочарованно проворчал мистер Сэм.
— И тем не менее это ваши карты, — заметила она.
— Что еще ты можешь сказать?
— Вы в конце концов сумели разрешить проблему, которая не давала вам покоя долгие годы. Она больше не будет вас мучить. И связана она… — Мара постучала ногтем по другой карте, — с этой женщиной, с дамой.
— Откуда ты это знаешь? — быстро спросил он.
— Я ничего не знаю. Знают карты.
— Что ж, они не ошиблись. Белль и я развелись прошлым летом. Нам надо было сделать это гораздо раньше, но она, как я понимаю, не хотела просто так отказываться от хорошей кормушки. Однако недавно она встретила отставного адвоката, достаточно богатого для того, чтобы окончательно отказаться от меня. Я для большей убедительности встал на дыбы, и она, побоявшись остаться вообще ни с чем, выбрала его — так что все обошлось малой кровью.
Он потер свой длинный подбородок, и глаза его задумчиво блеснули.
— Белль до сих пор удерживает Майкла в одном из фешенебельных местечек на Восточном побережье, все пытается сделать из него джентльмена. — Сэм лукаво улыбнулся. — Но он уже заразился цирковой лихорадкой. Скоро он кончает университет, и я надеюсь, что смогу взять его под свою опеку, чтобы было кому на старости лет передать дело. Сама понимаешь, я не вечен…
— Вы проживете еще долго, и все это время от вас другим житья не будет, — усмехнулась Мара.
Сэм остановил на ней недоуменный взгляд.
— Это тебе карты говорят? — спросил он с такой надеждой, что Мара поняла: этот уже на крючке.
— Нет, карты по этому поводу хранят молчание, но всем известно, что вы слишком вредный человек, чтобы доставить окружающим радость вашей преждевременной кончиной.
— Может быть, ты и права. Ладно. Полагаю, мы по-прежнему можем иметь дело друг с другом. Как насчет контракта? Мне кажется, всякое благодеяние лишь выигрывает от того, что оно юридически оформлено.
За четверть часа он набросал чуть измененный вариант обычного контракта. Взяв бумагу и перьевую ручку, Мара какое-то время изучала текст. По выражению лица мистера Сэма она поняла, что тот считает ее, как и раньше, неграмотной и в полном соответствии с этим составил текст.
— Меня не вполне устраивают изменения, внесенные вами в текст, — сообщила она. — Пятнадцать процентов — это честь по чести. Тридцать — это уже грабеж.
— Ба, неужели я написал тридцать? Я имел в виду двадцать пять.
— Пятнадцать, — сказала она твердо. — Не забывайте, что я сама оплачиваю палатку, проживание и транспорт.
— Двадцать, и я предоставляю в твое распоряжение грузчиков, когда нужно будет выполнить тяжелую работу.
— Да? А я считала такие услуги само собой разумеющимися…
Торгуясь с мистером Сэмом, Мара вдруг открыла для себя, что ей это очень нравится. Ей по душе была такая тяжба — часть повседневной жизни, от которой она давно была оторвана.
Немного погодя, когда контракт был подписан в двух экземплярах, мистер Сэм с воодушевлением воскликнул:
— Ну что ж, с возвращением, Мара!
— И вовсе не Мара, — поправила она. — Меня зовут Роза Смит. Запомните это хорошенько, мистер Сэм.
И он запомнил: с этого дня для всех в цирке, начиная с самого Сэма и кончая только-только взятым на работу униформистом, она была мадам Розой, и лишь Кланки, оставшись с ней наедине в закрытом изнутри фургоне, позволяла себе называть ее Марой.
