— Ты шпионишь за нами, грязная лицемерка! А потом докладываешь своей обожаемой директрисе.
— Если бы это было так, — спокойно сказала я, — вы бы здесь уже давным-давно не учились.
— Нет, ей просто завидно, — вмешалась Моник. — Разве ты не видишь, как ей хочется стать одной из "искательниц". Да она от зависти лопается, когда мы по вечерам уходим гулять.
"Гулять" — так назывались почти ежедневные вылазки, которые девушки тайно совершали после того, как все уснут. Эти прогулки начались в середине первого года, когда девушки достаточно освоились и завели "нужные" знакомства среди слуг, чтобы те помогали им во время их ночных походов.
— Точно, посмотри, как она покраснела! Что, Найти, тебе, прямо-таки, не терпится узнать, чем мы там занимаемся? А, может быть, и самой поучиться? Ты же усердная ученица, в своем старании, глядишь, и меня переплюнешь!
Они грубо засмеялись. Мне было противно от их слов.
— Слава богу, что, живя с вами, я не опустилась так низко, чтобы мне захотелось поучаствовать в ваших делах. И я не думаю, что самоуважение позволит мне завидовать вам!
После этой перепалки, когда они особенно сердились на меня, то презрительно именовали меня "старой девой". Меня же их поведение с самой первого дня знакомства только забавляло, и в письмах к тетушке часто упоминала о них, называя в шутку "мои глупые мартышки".
— Я уже начинаю думать, что совершила непростительную ошибку, отправив тебя так далеко от дома, — сказала мне тетя Гризельда, когда я приехала на свое первое Рождество. — Мне кажется, надеясь на то, что это весьма достойное заведение сделает из тебя образованную светскую леди, я слишком поторопилась. Читая твои письма, нас (заметь, я говорю "нас", поскольку Фини полностью разделяет мое мнение) одолевали сомнения в правильном выборе школы. Удивляюсь, как Эбба Дарлингтон терпит в своем заведении таких опасных особ, как эти твои обезьяны. Я, конечно, не думаю, что ты поддашься их влиянию, но переживаю за других девочек. Надеюсь, все же директриса не допустит, чтобы ее уважаемая Академия превратилась в зверинец…
Это Рождество было годовщиной смерти родителей. Но тетя, во что бы то ни стало, решила не дать мне предаться грусти и заранее сообщила, что намерена устроить самый веселый праздник, какой у меня когда-либо было. Из письма, я узнала, что тетя пригласила гостей: Тернеров и Ливнгтонов. Я огорчилась, тому, что не будет Сибил, но, как мне передала тетя со слов мистера Пешенса, в их семье празднуют Рождество уединенно.
Я занялась рождественскими подарками. Помня о кошмарном совпадении, произошедшем в прошлом году, я тщательно изучила каждую купленную вещь. Покупки я сделала в Хартлпуле, куда нас специально для этих целей вывезла миссис Вестедж. Для Тернеров и Ливингтонов я приобрела книги; для Николоса — тоже книгу, которая мне чрезвычайно понравилась. Это была история о необычном приключении мистера Робинзона Крузо. Для Виолетты — ажурный веер; для тетушки и Финифет — черные бархатные перчатки с вышитыми серебром цветами. Для Сибил я долго выбирала подарок, так как любую вещь Пешенсы могли забраковать. В итоге, вспомнив о ее залатанном платке, которым она укутывалась в школе, я решила купить ей новый. Я остановила свой выбор на темно-сером, по его краю шел небогатый узор более светлого оттенка. Для самих Пешенсов я тоже купила подарки — два карманных молитвенника из кожи с золотым теснением, надеясь умилостивить их этим.
— Бог ты мой! — воскликнула Финифет, встречая меня в дверях Сильвер-Белла. — Как вы похудели! Ну, чистый скелет!
— Еще бы, там же нет твоих бисквитов и ягодных пирогов!
— Вот и я говорю мисс Гризельде, неподходящая это школа для нашей маленькой Роб!
Мне было в радость оказаться снова в Сильвер-Белле, заново привыкая к неизменным колокольчикам и вслушиваясь в красноречивые перепалки женщин. Все наше время было посвящено рассказам об Академии. Мы часто смеялись, обсуждая учителей и воспитанниц.
Накануне Рождества тетушка завалила меня работой, чтобы я не успевала отвлекаться на горькие воспоминания. Меня отправили вместе с детьми в лес за охапками хвои. В этой компании были многие из тех, с кем я училась. Кроме того, были Виолетта…и даже Сибил! Пешенсы следовали одной из принятых в деревне традиций, когда за ветками должны были ходить дети. Мы больше болтали, чем резали хвою. Они хотели узнать обо всем, что со мной произошло за это время. Поэтому я тараторила без умолка.
— Я бы очень хотела, чтобы и у меня было о чем рассказать тебе, — вздохнула Сибил, — но у меня все по-прежнему.
Когда мы в конце похода оказались со скудными охапками, мальчишки решили помочь нам и нарезали кучу ели. Мы даже ужаснулись, так как не представляли, как эту кучу потащим домой. Тогда Рэй Готлиб связал для каждой из нас вязанку, а ветки Сибил поднял на свои широкие плечи, пристроив рядом со своей вязанкой. При этом он так выразительно посмотрел в сторону Николса, что тот бросился помогать Виолетте. Но, будучи менее крупным, чем Рэй, под тяжестью двойного груза согнулся и закряхтел. Так что Виолетте пришлось поддерживать одну из вязанок, чтобы снять часть тяжести со спины мальчика. Она делала это с таким высокомерием, будто бы королева, снизошедшая до помощи своему слуге. Я же осталась стоять перед лежащей на снегу еловой вязанищей, решая с какого конца мне ее обхватить, когда услышала голоса братьев Брэдли.
— Опять серый воробушек достался нам! Что за невезуха! Нет, чтоб учительская дочка!
— Какой воробушек, Дэйв?! Соловей! Помнишь, басня еще такая: "Соловей и корова" называется!
И расставив ноги, и выпятив грудь, Фред начал декламировать:
Хотел, раз, соловей напиться молоком коровы.
Вокруг скотины важно он ходил,
И ради капли молока парного
Рулады звонкие отменно выводил.
Уж как усердно соловей старался!
Что от натуги покраснел весь нос,
Да видно наш певец перестарался —
Копытом был отправлен на навоз!
Басни сей мораль проста:
Не лезь! Коли не смыслишь ни черта.
— Здорово! Это ты сам придумал? — язвительно спросила я Фреда, когда он закончил. — В тебе пропадает великий поэт. Быть может даже величайший поэт всех времен и народов.
Мальчишка ни капельки не смутился, только усмехнулся, поднимая мою вязанку.
— А что, вполне возможно… Дэйв, что стоишь, как будто белены объелся, помогай! А то сейчас сам потащишь всю эту кучу мусора!
После возвращения я помогала тете Гризельде украшать гостиную омелой и хвоей. Особенно мне понравилось делать рождественские венки. Таких украшений мы никогда не делали в Филдморе. Тетя брала длинные ветки ели и, согнув их, связывала в венок. Затем с помощью разноцветных лент крепила на нем еловые шишки, блестящие звезды, звонкие колокольчики, а также апельсины, которые мы купили в Солсбери. В итоге получалось нечто весьма симпатичное. Такие украшения мы развесили по всему дому, даже в оконных и дверных проемах.
