Квитанции не представляли ни малейшего интереса; самые обычные покупки: шляпы, ткани, нюхательный табак и прочие житейские мелочи. Бенджамин прижал ладонь ко лбу. Портрет Дафны Роберт, разумеется, приобрел не на Оксфорд-стрит. В таком случае, где же?
Он тяжело встал, прихрамывая, подошел к буфету и вновь наполнил быстро опустевший стакан. Пригубил крепкий янтарный напиток и обвел внимательным взглядом полки секретера. С миниатюрных портретов на него смотрели родители Роберта: мать и отец погибли пять лет назад, когда опрокинулся их экипаж. Казалось, оба умоляли позаботиться об их единственном оставшемся в живых сыне. Портрет старшего брата Роберта. Он тоже скончался трагически: упал с лошади. В результате несчастного случая Роберт неожиданно стал виконтом – всего через несколько месяцев после покупки офицерского чина.
Сам Бенджамин приобрел звание уже после того, как стал графом, чем вызвал в свете бесконечные сплетни и фантастические домыслы. Многие и вовсе усомнились в его здравомыслии. К экстравагантному решению благосклонно отнесся лишь один-единственный дальний родственник: в случае героической гибели графа ему предстояло унаследовать и титул, и состояние. Но Бенджамин и Роберт всегда и все делали вместе; лорд Фоксберн не понимал, каким образом графское достоинство может помешать отправиться на войну вместе с другом.
На другой полке выстроились маленькие статуэтки египетских богов. С восхищением отметив безупречный порядок и абсолютное отсутствие пыли, Бенджамин мысленно похвалил Хью и спросил себя, хорошо ли он знал Роберта. Или только думал, что знает?
Они вместе воевали и, казалось, успели обсудить все мыслимые темы: философию, политику, религию, смерть. Поговорили о доступных способах как можно дольше избегать женитьбы и едва не убили друг друга, выясняя, кому лучше удается удар слева. Победа осталась за Робертом, а Бенджамин получил утешительный приз: огромный синяк под глазом. Друзья прошли вместе долгий путь, и все же Роберт ни разу не упомянул ни о том портрете, который теперь висел в кабинете графа, ни об изображенной на нем прекрасной даме.
Следующую полку занимал аккуратный ряд толстых книг в кожаных переплетах – судя по всему, гроссбухов. Бенджамин поставил стакан на стол, снял один из томов и раскрыл наугад. Ноябрь 1814 года. Полтора года назад.
Время примерно совпадало.
К сожалению, в записях редко присутствовало наименование покупки: фиксировались фамилии, а чаще инициалы продавцов и суммы, которые были заплачены или остались в виде долга.
Трех страниц хватило, чтобы цифры ожили и начали ползать, как муравьи. Бенджамин потер глаза. Нет, так дело не пойдет. Должен существовать более простой и совершенный способ поиска. Например, почему бы не попытаться разыскать самого художника? Вряд ли задача окажется непосильной, даже несмотря на несвоевременный отъезд на континент. Во всяком случае имя автора известно и может послужить отправной точкой расследования.
Граф с досадой захлопнул книгу и хотел поставить на место, однако из-под обложки вылетел какой-то листок. Из-за проклятой ноги нагнуться и поднять бумажку оказалось непросто: хорошо, что никто не видел эпического усилия, направленного на пустяковое, незамысловатое действие.
Небрежным почерком на листке была нацарапана одна-единственная фраза:
«Портрет английской красавицы».
А ниже стояла подпись:
«Чарлтон».
Чарлтон.
Лорд Фоксберн хорошо помнил этого человека и даже знал, где его искать.
С трудом выпрямившись, граф сунул расписку в карман и немедленно покинул кабинет.
Стакан с бренди так и остался на столе почти полным.
Полутон – 1.Мягкий, почти неразличимый глазом переход от одного цвета к другому. 2.Подтекст, скрытый смысл. Например: «В простой на первый взгляд записке едва уловимым полутоном сквозила тревога».
Следующим утром Бенджамин отправил мисс Ханикот записку, в которой сообщил о намерении посетить Гайд-парк между четырьмя и пятью часами и добавил, что если ей удастся вырваться из дома в это время, то можно будет прогуляться вместе.
И вот теперь он сидел на скамейке под старым дубом и, не обращая внимания на боль в ноге, смотрел по сторонам в надежде заметить в конце аллеи луч солнца.
Ждать пришлось не больше четверти часа. Дафна подошла в окружении сестер Шербурн: воплощение скромности в белом платье, синем с желтой каймой шелковом плаще и синей шляпке. Легкое, изящное покачивание бедер при ходьбе и грациозные движения тонких рук не только не остались без внимания, но и заставили сердце беспокойно биться. Трудно было представить, что обладательница столь необыкновенной, волнующей красоты могла жить, не подозревая о собственной исключительности, и все-таки Бенджамин мог бы поклясться, что в случае с мисс Ханикот именно так и было.
Первой пришла в голову мысль забросить трость в кусты. Почти все разгуливающие по аллеям джентльмены держали в руках этот модный аксессуар. Принципиальная разница заключалась в том, что они-то как раз могли благополучно обойтись и без него. Как правило, в присутствии Дафны Бенджамин предпочитал как можно меньше использовать трость по назначению, но, поскольку пройти приличное расстояние на своих двоих было мучительно трудно, пришлось проглотить гордость и встать, опираясь на ненавистное приспособление.
– Добрый день, прекрасные дамы.
– Лорд Фоксберн, какая приятная встреча! – искренне воскликнула леди Оливия. Хорошенькая жизнерадостная и добродушная брюнетка обладала массой достоинств. Для успешного существования в свете ей, однако, следовало бы избавиться от одного-единственного качества: непосредственности. Импульсивная особа не сумела бы сдержать чувств, даже если бы от этого зависела возможность попасть на бал в зал «Олмак». Вот и в эту минуту от нее исходило чрезмерное возбуждение. Сестра представляла собой полную противоположность. От внимательного взгляда спокойной рыжеволосой барышни не могла укрыться ни одна мелочь, и потому в присутствии Роуз Бенджамин чувствовал себя далеко не лучшим образом.
– Очень рад вас видеть, – любезно отозвался граф. Странно, но дежурная фраза соответствовала действительности.
– Спасибо за предложение прогуляться в парке, – поблагодарила Дафна. Даже голос ее звучал солнечно. – В такой чудесный день грешно сидеть в гостиной.
– Согласна, – поддержала леди Оливия. – Утром я так долго вышивала салфетки, что пальцы заболели, а глаза устали. Если вдруг увижу хотя бы один моток ниток, от отчаяния брошусь в Серпантин.
