Дэйви был на несколько мгновений забыт.
Его поцелуй был пропитан отчаянием, ибо он знал, что его желание неосуществимо. Проще было достать луну с неба или схватить радугу. Но тело ее было ближе, чем луна, реальнее, чем радуга, и прижималось к нему с невинным любопытством, гораздо более соблазнительным, чем опыт и умение. И как бы ни было мимолетно это счастье, он не мог отказаться от него.
Он начал нежно исследовать языком ее рот и услышал сдавленный вздох. Затем, мурлыча, как котенок, она встретилась с ним языком и, быстро переняв его движения, повторила их, дразня и играя. Его рука двинулась от ее талии к шее, задержалась там, пока он не почувствовал, как она дрожит, затем поднялась дальше, затерявшись в копне шелковистых кудряшек. Все женщины должны коротко стричь волосы, промелькнула у него мысль в то короткое мгновение, когда он еще в состоянии был думать. Потом он потерял эту способность. Его поглотило горячее и жаркое желание. Их тела тесно сплелись, они проникали, прорастали одно в другое; одежда не мешала им стать единым целым.
Он потянулся к верхней пуговице ее рубашки и в этот миг услышал шум на крыльце. Удивительно, что он вообще что-то услышал. Густой туман в голове поглотил все, кроме его неистового желания.
Позже, вспоминая эту минуту, он решил, что в нем сработал инстинкт самосохранения, простой и ясный. Едва успев отступить в сторону, он услышал топот тяжелых сапог по полу и звон шпор.
— О'Брайен? — раздался густой голос Ната Томпсона. В нем звучало подозрение. Томпсон переводил взгляд с Кей-на на Ники и обратно.
Кейн отступил еще на шаг. Неизвестно, что лучше — чтобы Томпсон поймал его у своего письменного стола или в объятиях своей племянницы. И то, и другое довольно бесперспективно. Он чувствовал болезненное напряжение в паху и знал, что скорее всего это очень заметно. Но он был слишком оглушен, потрясен тем, что до такой степени потерял над собой контроль, чтобы отвечать.
— Вам, как я вижу, уже лучше, — не получив ответа, продолжал Томпсон.
— Благодаря вам, — ответил Кейн.
— У меня такое чувство, что я не имею к этому никакого отношения, — хрипло произнес Томпсон. — Ники, не присмотришь ли ты за братом? — Это был не вопрос.
Ники, не отводившая глаз от Кейна, не решалась уйти.
— У меня с мистером О'Брайеном деловой разговор.
И все же она не двигалась с места.
— Идите, — сказал Кейн.
Ники попеременно глядела то на Кейна, то на дядю. Нат Томпсон вдруг улыбнулся:
— Я ему ничего плохого не сделаю. Обещаю тебе.
Кейн оцепенел. О нем опять разговаривают так, словно его здесь нет. И ему совсем не надо, чтобы за него вступалась женщина. Когда же она наконец уйдет?
Явно расстроившись, она прикусила губу и провела рукой по спутанным каштановым волосам.
— Он ничего не сделал.
В Кейне боролись его собственная гордость и сочувствие к Ники. Он не представлял себе, что она так боится дядю. Как она перед ним беззащитна. Кейн сделал шаг в ее сторону.
В глазах Томпсона что-то блеснуло. Они были так холодны, что Кейн расценил этот блеск как угрозу. Но он вдруг улыбнулся Ники, и его суровое лицо смягчилось, обнаружив не только привязанность, но и любовь. Кейн был потрясен, увидев эту перемену. Лицо Томпсона, конечно, не помолодело; годы оставили на нем глубокие борозды, похожие на следы колес на разбитой дороге, но изменился весь его облик — он вдруг превратился в доброго дядюшку. Кейн не думал, что такая перемена возможна в человеке, которого он знал как убийцу и к тому же как человека, железной рукой управлявшего целым городом убийц и бандитов. Такая должность требовала беспощадности, незнакомой с человеческими слабостями. Кейн узнал от Ники, что Томпсон выполнял по отношению к ней и Робину определенные обязательства, но не представлял, что дядя еще и питает слабость к своим племянникам. Видимо, Нат Томпсон редко кому показывал эту слабость. Он установил по отношению к ним определенные правила, ничем не отличавшиеся от других правил этого города, но вряд ли кто-нибудь из гостей догадывался о глубине его чувств.
Интересно, входило ли сейчас в намерения Томпсона обнажить свою ахиллесову пяту.
— Оставь нас, — снова сказал Томпсон, обращаясь к Ники, на этот раз более мягким тоном. Но тело его вдруг внезапно окаменело, и он схватился рукой за стул.
— Дядя Нат?.. — Ники подскочила к нему, но он отмахнулся от нее свободной рукой.
— Ничего, просто судорога. Сходи за братом.
И снова Ники в нерешительности посмотрела на дядю. Кейн, чувствуя себя сидящим в зале зрителем, увидел, как они обменялись понимающими взглядами. Не проронив больше ни слова, девушка повернулась и вышла из комнаты.
Томпсон на мгновение оставался неподвижным, затем расслабился и снова заговорил с Кейном:
— Я слышал, что вам очень везет в картах.
— Вы, по-видимому, слышите обо всем, что здесь происходит.
— Стараюсь.
Томпсон подошел к столу и опустился на стул. С облегчением, как показалось Кейну.
— Присаживайтесь, мистер О'Брайен.
Кейн осторожно присел на краешек стула. Он не успел запереть второй ящик: Только бы Томпсон не вздумал его открыть.
— Что вы думаете о Ники? — Вопрос прозвучал так неожиданно, что Кейн заморгал, не скрывая своего удивления.
— Я думаю, что ей здесь не место, — выпалил он. — Ни ей, ни мальчику.
— Вы, разумеется, правы, — сказал Томпсон, слегка сгорбившись. — Но я не об этом спрашиваю.
Ловушка? Кейн не понимал. Всякий раз, когда ему казалось, что он зацепил Томпсона, тот резко менялся. В его глазах снова появился холодок. Никаких признаков слабости — разве что они запрятаны где-то очень глубоко. Взгляд Томпсона пронизывал его насквозь, словно желая уловить, где по его жилам течет правда, а где ложь. Кейн, не моргнув, выдержал этот взгляд.
— Я не совсем понимаю, что вы от меня хотите услышать, — наконец проговорил он.
Взгляд Томпсона сделался еще пристальнее.
— Уж не боитесь ли вы меня, Дьявол?
Кейн был настолько выбит из равновесия, что чуть было не пропустил мимо ушей последнее слово. Томпсон первый раз назвал его бандитским прозвищем. До этого он всегда был О'Брайеном. Его внутренний голос забил тревогу — во все колокола.
— Только дурак может не бояться Ната Томпсона.
— А вы — не дурак?
Кейн усмехнулся:
— Смею надеяться, что нет.
— Кто же вы тогда, О'Брайен? Вы не похожи на обыкновенного бандита.
— Надеюсь, что нет.
Томпсон улыбнулся, услышав эту фразу во второй раз, но выражение его глаз ничуть не потеплело. Чего же, черт возьми, ему надо? В какую игру он играет?
— Моя племянница вас заинтересовала?
Вопрос напомнил ему пушечный обстрел во время войны. У Кейна обычно возникало ощущение, что все ядра летят прямо на него. Теперь он чувствовал то же самое.
