Николас внимательно смотрел на нее.
– Но вы в этом приключении ничем не рискуете.
– И все же я дотронулась до вас, не так ли? – Она попыталась произнести это легко, как бы шутя. – Коснулась священной персоны!
– Это не важно. – В его голосе прозвучали похожие на насмешку нотки. Над кем он насмехается? Не над ней ли? – Взамен я могу коснуться вас. – Он открыл дверь в углу. – Идемте, я покажу вам верхнюю комнату.
Он не солгал. Это был совсем не тот английский мальчик. Он небрежно отмахнулся от садов и оранжереи и отомстил за ее старания грубой силой. Маму ввели е заблуждение. И ее тоже. Эрцгерцог Николас – чужак, иноземец, а она по глупости согласилась на его план.
И все же она пошла за ним вверх по лестнице. Ступеньки вели в просторную спальню с примыкающими к ней гардеробными, гостиными и коридорами. Принц без слов переводил ее из одной комнаты в другую, молча раскрывая потайные двери, демонстрируя на удивление современную ванную его отца, оснащенную водопроводом и отделанную бело-голубым кафелем. В конце экскурсии он снова привел ее в спальню. Пенни огляделась по сторонам, рассматривая позолоченные украшения на стенах и прелестную мебель восемнадцатого века. Огромная кровать с балдахином была украшена львами, такими же, как те, что сторожили вход на конюшню.
– Моя спальня, – сказал он. – Выбрана специально. Сюда есть только два входа – тайная лестница, по которой мы только что поднялись, и парадная лестница, расположенная вон там. – Он махнул рукой в сторону дверей, ведущих в главный холл на первом этаже. – Первый под моей защитой. Один из моих людей устроится в коридоре и будет охранять второй.
Пенни ничего не сказала, когда он открыл дверцу, выходящую на еще одну, бегущую выше лестницу, и повел ее вверх. Ей показалось, что она летит, словно ноги ее оторвались от земли и она зависла на высоте шести – восьми футов. Похоже, узкие, но крутые ступеньки располагались в узкой части башни, выступающей над крышей главного здания. В маленькой комнатке, что над его спальней, она увидела свои чемоданы, притулившиеся в ногах узкой кровати. Рядом на стойке горела свеча.
– Вы будете спать здесь, – заявил он. – Следующие несколько дней вы можете свободно разгуливать по всей башне и пользоваться всем, включая ванную. Еду и горячую воду принесут, как только вы позвоните в колокольчик, но никто не сможет прийти сюда, миновав одного из моих стражников. Днем я буду работать внизу. На вашу благопристойность никто не покусится.
Пенни пересекла комнату и распахнула окно. Стена отвесно обрывалась вниз.
– Как мило, – усмехнулась она. – Но боюсь, что волосы у меня недостаточно длинные.
Он подошел было к стойке со свечой, но резко обернулся, услышав эти слова:
– Что?
Деревья и лужайки тихо спали, совершенно английские и безопасные. Мир остался прежним, никаких причудливых изменений не произошло, если, конечно, мир не обманывает ее, притворившись нормальным, как только она распахнула окно. Где-то глухо ухнула неясыть – неизменная обитательница скрывшей дворы и трубы ночи, безобидной, надежной, как покрывало. Ромашки закрыли свои лепестки. Маленькие ночные создания, ежики, мыши шуршат под колючей изгородью. Все разумно и обычно, за исключением стоящего у нее за спиной мужчины.
– Если я хочу стать заключенной в башне принцессой, мне потребуется отрастить тридцатифутовую косу, – сказала она.
– Вам не нужно бежать. – Сквозь удивление в его голосе явно читалась кислая насмешка. – Принц уже здесь.
– И вы хотите, чтобы я прожила в этих комнатах целый месяц? Если, конечно, не считать того, что я буду тайком спускаться вниз и наблюдать за вашими посетителями.
Он взял свечу и обошел с ней остальные комнаты, зажигая свечи, стоящие на туалетном столике, письменном столе и в настенных канделябрах. Притаившаяся снаружи ночь отступила. Пенни прикрыла окно, спасаясь от мотыльков, и в стекле появилось его искаженное отражение – загадочное, неумолимое.
– Зачем вам выходить на улицу? Чтобы иметь возможность поковыряться в грязи? Ногти Софии не должны выглядеть так, будто ими орудовали вместо лопаты. Лучше потратьте время на то, чтобы отмочить их в ванне.
Пенни рухнула в кресло и с жалостью уставилась на свои руки.
– Унижение дошло до предела. Конечно, не до такого, как страх, но от этого нисколько не легче. Вы мастер обижать, знаете ли. Руки мои действительно не безупречны. Я ими работаю. Не думаю, что принцесса София за всю свою жизнь вымыла хоть одну тарелку или вычистила хоть одну жаровню.
Он поставил свечу, которую до сих пор держал в руке, и повернулся к ней.
– Это точно.
У нее вырвался нервный смешок.
– Уловила. Отлично. Должна ли я проводить свои дни в неподвижном оцепенении, как королева Аравии? Спать до четырех, а по ночам брать у вас уроки высокомерия, пятиступенчатых реверансов и искусства держать скипетр? Что я упустила?
– Что еще за пятиступенчатые реверансы? – озадаченно нахмурился он.
– Не знаю. Я думала, это вы мне скажете.
– Если вы принцесса, то приседают перед вами.
– О! В таком случае чему я должна научиться?
– Вести себя по-королевски. – Напротив окна находилась еще одна маленькая дверка. Он вынул ключ из кармана и отпер ее. – Держите дверь на замке, когда не будете ею пользоваться.
– Зачем?
– Чтобы уберечься от убийц и головорезов, для чего же еще. Она ведет наружу, на крышу.
Пенни побледнела, к горлу подступила дурнота. Комната пошла кругом. Пенни обхватила голову руками.
– Вам плохо? Попросить принести чего-нибудь?
Голос его изменился, и это спасло ее. В нем внезапно послышались беззащитные нотки, словно Николас столкнулся с тем, перед чем чувствовал себя беспомощным, и это что-то тревожило его. Она подняла на него глаза.
– Я же сказала, что мне страшно. Но похоже, до этой минуты я вообще не знала, что такое настоящий страх. Я не собираюсь биться в истерике всякий раз, когда вы напоминаете мне об этом, но вы должны понимать, что я не привыкла ко всем этим разговорам про убийц.
Несколько свечей погасли, едва он захлопнул дверь. Он подошел поближе и навис над ней. Игра света и тени создавала иллюзию, что у него за спиной расправились черные крылья. Он положил ключ на стол.
– В ваших венах течет королевская кровь. – В комнате поплыл дымок затухших фитилей. – Что, по-вашему, поддерживало принцессу Элизабет, когда она сидела под дождем у ворот Предателей? Что придало королеве Мод храбрости в битве с королем Стефаном? Что зажгло Боадицею, когда она собирала свои войска – прямо здесь, на этом холме, – чтобы предпринять атаку против могучего Рима?
