В Венгрии она испытала чувства, которых не ожидала.
Она понимала, что это та страсть, которая приходит с любовью и является частью этой любви.
Когда эта страсть касается души, случается нечто божественное.
«Я должна уехать, – подумала девушка, – что бы там ни говорил мистер Хейвуд».
Управляющий быстро принимал решения и, несомненно, уже решил, каких лошадей он хочет купить.
Все остальное будет вопросом цены и тех усилий, которые необходимы, чтобы переправить лошадей в Англию.
«Как только он проснется, я скажу ему, что хочу уехать», – решила Алета.
За окном все еще было темно, но звезды уже начинали гаснуть.
Алета раздвинула занавески и встала у окна, ожидая, пока на горизонте не появятся первые лучи зари.
Когда это произошло, было еще слишком рано, чтобы поговорить с мистером Хейвудом.
«Я покатаюсь верхом», – решила Алета. В последний раз она сядет на лошадь в Венгрии.
После этого она постарается забыть и дикие скачки, и яростные чувства, которые пробудил в ней князь.
Алета с отчаянием сказала себе, что уже никогда не увидит его снова.
Она выйдет замуж по расчету, но теперь ей все равно и она согласится на любого мужа, которого выберет ей отец.
Было очень горько сознавать, что для того, чтобы все изменить, достаточно одного – сказать князю Миклошу, кто она на самом деле.
Но, как бы убедителен он ни был, Алета никогда больше не сможет верить в его любовь, верить в то, что он действительно любит ее.
«Будь он одним из тех крестьян, которых мы видели вчера на дороге, я вышла бы за него замуж и мы счастливо жили бы в маленьком домике, любя друг друга и своих детей».
Однако это было всего лишь игрой ее воображения.
Это было так же нереально, как венгерская романтика, как прекрасный дворец. Он был слишком красив, слишком изящен, слишком похож на сон, чтобы стать тем основанием, на котором можно построить будущее без истинной любви – любви, которую князь назвал всепоглощающей.
Однако она оказалась не настолько сильна, чтобы заставить его пожертвовать своей гордостью и гордостью семьи.
– Я должна уехать! – воскликнула Алета и начала одеваться.
Она чувствовала, что не может быть спокойна, пока находится в стенах дворца – слишком уж близко от нее был князь.
Вероятно, когда она вернется с прогулки, он уже уедет, как и собирался вчера вечером.
Они никогда больше не увидятся, подумала Алета, и взмолилась о том, чтобы как можно скорее позабыть его.
Она надела тонкую блузку и юбку для верховой езды.
После этого девушка взяла в руки жакет и задумалась.
Вчера было жарко, и ей казалось, что сегодняшний день окажется еще жарче.
В этом случае ей не понадобится ничего, кроме блузки, ведь девушка собиралась скакать долго и быстро,
Никто ее не увидит.
Она крепко сколола волосы на затылке и не стала надевать шляпу.
Одевшись, она очень тихо вышла из комнаты, чтобы никто не услышал.
Алета прошла по коридору к черной лестнице, чтобы не встречаться с дежурившим в холле лакеем.
Посмотрев в зеркало, она увидела, что ее лицо сильно побледнело, а в потемневших расширенных глазах затаилось страдание.
Девушка чувствовала себя так, словно в ее сердце вонзились сотни стрел.
Она без труда нашла дверь, к которой князь провел ее в день ее прибытия, когда они ходили смотреть конюшни.
К тому времени, как Алета оказалась у конюшен, солнце уже сияло вовсю, золотя окружающий мир.
Девушка отыскала конюшенного мальчика, дежурившего ночью, и приказала ему оседлать Ньила, того жеребца, на котором она ездила накануне.
Когда жеребец был оседлан, появился еще один грум и спросил, не нужен ли девушке сопровождающий.
Алета достаточно знала венгерский, чтобы объяснить, что она поедет недалеко и хочет быть одна.
Она заметила, что грум удивился, но не стал настаивать на своем, как поступил бы Хевиц.
Алета выехала из конюшен на великолепном сером скакуне.
Она заставляла себя не думать ни о чем, кроме жеребца, на котором ехала верхом.
– Теперь я позабуду все, кроме тебя, – сказала она Ньилу.
Алета выехала из паддоков и поскакала туда, где находились луга.
Поднимающееся солнце уже разбудило бабочек, которые суетились над цветами и, как вчера, легкими облачками поднимались из-под лошадиных копыт.
Потревоженные приближением всадницы птицы вспархивали с места и взлетали в небо.
Ньил был полон сил, и Алета дала ему полную свободу.
Он скакал вперед упругим галопом, и девушка чувствовала себя так, словно летела на птице.
Они скакали и скакали до тех пор, пока Алета не почувствовала, что боль, сжимавшая ее грудь, чуть отпустила.
Солнце светило прямо ей в глаза.
Алета подумала, что красота вокруг – это некое утешение для ее скорбящей души.
Задумавшись, она ехала все дальше и дальше.
Внезапно она увидела впереди двух всадников.
Ей вовсе не понравилось то, что они вскоре окажутся рядом, потому, что на какое-то время ей удалось уйти в мир, где она была совсем одна.
Девушка уже почти решила повернуть назад, но внезапно она заметила во всадниках что-то знакомое.
Внимательно посмотрев в их направлении, Алета с ужасом поняла, что один из них – барон.
Он ехал на огромном черном жеребце, лучшем во всех его конюшнях.
Грум позади него также сидел на лошади, превосходившей по размерам обычную.
Алета больше не сомневалась – это был тот самый человек, которого она вовсе не желала видеть.
Она поняла, что барон тоже узнал ее.
Всадники все еще были далеко, но Алета разглядела, как один из них хлестнул кнутом жеребца и заговорил с грумом, который поскакал вслед за хозяином, держась чуть позади него.
В этот момент интуиция подсказала девушке, что она в опасности.
Она словно услышала приказ барона груму и поняла, что он хочет оказаться по одну сторону от нее, а грум должен скакать по другую.
После этого она окажется в их власти.
Не теряя времени, она заставила Ньила развернуться и поскакала домой.
Только теперь Алета заметила, что уехала гораздо дальше, чем намеревалась.
Дворец исчез за горизонтом, а то место, где князь повернул, чтобы отвезти их домой другой дорогой, девушка давно уже миновала.
Она пустила лошадь вскачь и через некоторое время обернулась.
Барон был гораздо ближе, чем прежде.
Он пригнулся в седле и скакал почти по-жокейски, изо всех сил стараясь перехватить девушку.
Алета поняла, что интуиция не обманула ее.
Одна мысль о том, что с ней будет, если она попадет в руки барона, заставила ее вздрогнуть.
Мистеру Хейвуду и обитателям дворца понадобится немало времени, прежде чем они догадаются, где девушка.
