Она вздохнула. Вот наконец-то осуществилась ее мечта стать обладательницей роскошной одежды, но ей не с кем разделить свой восторг, и поэтому настоящей радости она не испытывала.
И еще кое-что, более серьезное, угнетало ее — последняя стычка с Райли. К огромному облегчению Эйприл, он уехал из Блэкхита в Лондон на следующее утро после визита королевы. Он уехал, оставив ее в полной уверенности в том, что она не смогла его убедить. Приходилось смириться с этим, смириться с поражением. Она боролась изо всех сил, но проиграла. От этой мысли Эйприл бросало в дрожь.
Из головы не выходил его поцелуй. Ее самообладание — а она считала себя твердой и непоколебимой, как дуб, — в его объятиях рассыпалось подобно сухому листу. А ее тело? Оно ответило ему так, словно не принадлежало ей. Если она не может справиться с собственным телом, то каким образом рассчитывает обмануть Райли? Всего лишь вопрос времени, как скоро он разоблачит их с Дженни. Каждая ее уловка, каждый ее ход, бесспорно, указывали на то, что им следует покинуть Блэкхит.
Вдруг Эйприл услышала, как кто-то бежит по коридору. Дверь распахнулась, и появилась Дженни.
Они молча смотрели друг на друга, но их глаза сказали все. Еще секунда, и они бросились друг другу на шею.
— Прости, — в один голос произнесли обе.
— Давай больше никогда не ругаться, — сказала Эйприл.
— Никогда. Я скучала по тебе, — ответила Дженни.
— Я тоже. Простишь меня?
— Конечно!
— Значит, друзья?
— Навсегда. — Но улыбка на лице Дженни исчезла. — Мне надо кое-что тебе сказать.
— И мне тоже.
— Мы должны бежать отсюда, — снова в один голос сказали подруги.
— Что ты сказала? — снова вместе переспросили они.
— Говори первая.
И снова вместе.
— Помолчи и послушай меня, — сказала Эйприл. — Мы должны уйти до министерского бала. Ты знаешь, кто будет почетным гостем? Сэр Седрик Маркем, тот, кого мы первым обобрали в Лондоне. Он не должен меня увидеть. Он сразу меня узнает.
— Я тебе скажу кое-что похуже, — покачала головой Дженни. — Я была сейчас в деревне. Там все о тебе говорят. О том, что ты незаконнорожденная дочь герцога.
— Что? Откуда им это известно?
— Не знаю. Но даже слуги не верят в сказку, что Райда — твой опекун.
— Но как? Обо мне знают всего-то несколько человек в семье да ты. Кто еще знает?
— Эйприл, все кончено. Нам здесь опасно оставаться. Если про это судачат в деревне, то в свете тоже узнают. Будет скандал. Тебя разорвут на части.
— О Господи! — Эйприл повалилась на кровать. — А как же семья? Что будет с ними?
Ответа у Дженни не было.
— Мы не можем убежать прямо сейчас, — сказала Эйприл.
— А какой у нас выбор?
— Дженни, семья так по-доброму отнеслась ко мне. Ты знаешь, что Джона упомянул меня в своем завещании? Он оставил мне одно из поместий в Шотландии. Представляешь? Моему родному отцу было наплевать на меня, а этот добрый старик, которому я все время врала, дарит мне дом. Я не хочу оставить его вот так, ничего не сказав.
— Ничего с ним не случится. Люди со временем все забывают.
— Нет, Дженни. Я читала светскую хронику. Ты не знаешь этих господ так, как я. Такие слухи никогда не умирают. Особенно когда дело касается герцога. Господи, а Райли к тому же в этой проклятой палате лордов! Ему конец.
— Ох, Эйприл, мы должны его предупредить.
— Мы не можем этого сделать! Тогда нам придется признать, что мы все наврали!
— Мы уже зашли слишком далеко. По крайней мере, уж это-то мы сможем сделать. Их всю жизнь будут презирать, а слухи на самом деле ложные.
Перед Эйприл забрезжила слабая надежда.
— Может, потому, что все это ложь, слухи вскоре утихнут. Как ты думаешь?
— Надеюсь, — простонала Дженни. — Когда мы только сюда прибыли, мне не терпелось уехать. А сейчас, когда нам надо бежать, я хочу остаться.
— Это из-за того лакея?
Мечтательная улыбка Дженни говорила сама за себя. Эйприл уж и не помнила, когда видела Дженни в таком настроении. И вот теперь, когда она нашла свою любовь, ей приходится уходить, оставляя милого сердцу человека. Это еще одно препятствие к их отъезду. Но им ничего другого не остается, как убежать.
— Дженни, сегодня ночью, когда стемнеет, мы уедем.
Шел проливной дождь, и от лошадей поднимался пар. Райли резко натянул поводья и остановил фаэтон на подъездной дорожке перед домом. Он выскочил из экипажа, и лакей едва успел открыть парадную дверь, как Райли пронесся мимо него.
В холле, торопливо надевая сюртук, появился Форрестер.
— Сэр, прошу меня простить, но мы ожидали вас через неделю.
«И уж точно не в два часа ночи», — про себя закончил дворецкий.
Райли расстегнул длинный плащ, с которого на мраморный пол стекала вода. Дворецкий забрал у него мокрую одежду со словами: «Я распоряжусь разжечь камин в вашей спальне».
— Это не обязательно. Лучше немедленно приведите ко мне Эйприл. Вытащите ее из постели, если необходимо. Одетую или неодетую — не важно. Я хочу видеть ее в библиотеке сейчас же.
В библиотеке при остывшем камине было промозгло. Райли залпом выпил бокал портвейна, чтобы согреться. Он промок до нитки, но переодеваться отказался. Он налил себе еще портвейна, когда вернулся дворецкий.
— Милорд, мисс Эйприл нет в комнате, — взволнованно сообщил он. — Судя по всему, она не ночевала — кровать застелена. Я взял на себя смелость позвать ее служанку Дженни, но ее тоже нет.
— Найдите их, — со свирепым видом приказал Райли.
На ноги были подняты все слуги — им было велено обыскать дом. От шума проснулись Джона и Джереми.
— Что, черт возьми, здесь происходит? — потребовал объяснения Джона, входя в библиотеку. — Райли? Что случилось?
— Я скажу вам, что случилось. Самое ужасное, что только могло случиться.
Райли вытер мокрое от дождя лицо. Он нервно расхаживал по библиотеке, и его влажные волосы торчали на голове подобно черным стрелам.
— Сегодня вечером я заехал в свой клуб. Очевидно, моя юная «подопечная» хорошо известна в Лондоне. Я должен был сразу заподозрить неладное, как только вошел в клуб. Вокруг наступила полная тишина. Я поздоровался кое с кем из знакомых, но мне не ответили. Затем я услышал шепот и смех. Вы знаете, что они говорили? «Вот идет владелец особняка ублюдков».
— О Боже! — вздохнул Джереми.
— Ты наверняка ослышался, — заявил Джона.
— Да? А пьяный болван лорд Бичем, спотыкаясь, подошел ко мне и сказал, что моя семья теперь единственная в Англии, где адвокат являет собой бесчестную адвокатуру.
— Как, скажи на милость, они узнали про Эйприл? — пробормотал Джона.
