– Подтяни рукава! – шепнула ей маркиза.
– С рукавами у меня все нормально, мама! Успокойся! – сказала Сарала.
– Но я совсем не волнуюсь, деточка! Я всего лишь хочу, чтобы ты выглядела безупречно. Это же твой лучший шанс! Герцог не приглашает познакомиться со своими родственниками кого угодно! Ты должна это понимать!
Маркиза шутливо погрозила ей указательным пальцем.
И действительно, подумала Сарала, далеко не всякому выпадает такая честь! Отныне лондонский высший свет станет смотреть на ее семью совсем иначе! Сарала вздернула носик и расправила плечи. Маркиза горделиво приосанилась, а маркиз выпятил грудь и кивком предложил ей взять его под руку. Вся их семья начала плавно и торжественно двигаться к своим креслам.
Сарала стала обдумывать план дальнейших шагов в отношении Шарлеманя. Теперь, когда ситуация изменилась коренным образом, она уже не могла разговаривать с ним без экивоков и диктовать ему условия, как намеревалась это сделать. И вообще она сожалела, что надела ожерелье, отправляясь на музыкальный вечер. Ей следовало потерпеть до завтрашнего утра и явиться в этом украшении на пикник, который ему вздумалось устроить.
Сарала собралась было уже снять ожерелье, когда отец остановился, чтобы пожать герцогу руку.
– Позвольте мне представить вам свою супругу, ваша светлость! – произнес он. – А с моей дочерью Сарой вы, по-моему, уже познакомились.
Леди Ганновер сделала реверанс и заставила сделать его Саралу, чуть было не принудив ее сесть на пол.
– Мы благодарим вашу светлость за оказанную нам честь!
– Знакомство с вами доставило мне удовольствие. Герцог стал представлять своих родственников членамсемьи маркиза. Сарала изобразила на лице улыбку. Шарлемань смотрел только на нее, игнорируя родителей. От волнения у нее пересохло во рту. Вот его взгляд соскользнул на ожерелье – и его глаза округлились. Она снова упрекнула себя в том, что надела сегодня его подарок. Но тотчас же решила, что она поступила правильно, не сняв его здесь же, в зале. Судя по реакции Шарлеманя, он чего-то опасался, следовательно, оказывался в невыгодном положении, подобно черному королю, которому белая королева объявила шах.
Зеленые глаза Саралы заискрились от предчувствия своей скорой победы, губы вытянулись в улыбке.
Она продолжала таинственно улыбаться, даже сев в кресло, и время от времени посматривала на Шарлеманя, потрясенного тем, что она надела подаренное им ожерелье.
Ему же было совсем не до веселья, из головы не выходила мысль о неминуемом неприятном разговоре с Мельбурном, Уже наверняка заметившим на шее Саралы украшение с рубином. Похоже было, что и без того непростой торг о цене шелка осложнится еще больше.
Не лучше ли разрубить этот гордиев узел?
Но прежде надлежало выяснить, готова ли Сарала уступить ему товар за семьсот пятьдесят гиней.
– Не согласится ли леди Сарала помочь мне принести для всех нас бокалы с пуншем? – спросил он.
Не дожидаясь ответа дамы, свою помощь ему предложил неуемный Закери, однако захлопнул рот, едва лишь Шей наступил ему на ногу. Сарала благосклонно кивнула и встала.
– Я сохраню для тебя это место. – Леди Ганновер похлопала по сиденью кресла ладонью. – Не задерживайся там!
– Мы быстро обернемся, – успокоил ее Шарлемань и увлек Саралу к столам с напитками, стоящим в другом конце зала.
– Однако вы быстро просохли. – заметила она, едва поспевая за ним.
Леди Френфилд объявила, что концерт начинается.
– И вы тоже, – сказал Шарлемань, остановившись у столов. – И даже надели ожерелье.
– Вы же сами сунули его тайком мне в карман! – воскликнула она. – Вот я и решила, что лучше его носить, чем хранить в шкатулке для потомков.
Первой должна была выступить дочь леди Френфилд Хатти – сыграть фортепьянный концерт Гайдна. Зрители встретили ее жидкими аплодисментами. Как только зазвучала музыка австрийского композитора, Шарлемань вручил Сарале бокал и сказал:
– Мне приятно, что вы надели мое ожерелье. Оно вам к лицу.
– Теперь оно принадлежит мне! – сказала Сарала. – Так что не надейтесь, что я продам вам товар дешевле, чем за шесть тысяч фунтов стерлингов.
«Какая наглость!» – подумал Шей, стиснув зубы. Помолчав, он вымучил улыбку и сказал:
– Пожалуйста, называйте меня впредь по имени, мы же с вами друзья! Не правда ли?
Он взглянул ей в глаза, такие бездонные, что хотелось утонуть в них.
Она томно опустила ресницы и с придыханием произнесла:
– Хорошо, Шей! Я доставлю вам это удовольствие.
Охваченный страстным желанием обнять ее и привлечь гибкий стан к себе, Шарлемань воровато огляделся по сторонам и, удостоверившись, что даже лакеи смотрят на сцену, коснулся указательным пальцем ее бархатистой щеки.
– Не прикасайтесь ко мне! – прошипела она. – Что подумают о нас люди? И не пытайтесь сбить меня с толку своими трюками.
Шарлемань отдернул руку и виновато сказал:
– Но я всего лишь хотел смахнуть ресничку с вашей щеки. Это не такой уж и большой грех! Должен вас предупредить, что платить вам шесть тысяч фунтов я не намерен. Лучше я вообще откажусь от этой сделки. Верните мне ожерелье! Еще ни одной даме не приходило в голову жестоко наказать меня за сделанный ей мною подарок.
– Рубин я вам не верну! – отрезала Сарала. – Но могу снизить цену товара до пяти тысяч.
– Не ждите благодарности, – сказал Шей и добавил, понизив голос: – Почему бы нам не продолжить этот разговор в более спокойном месте, например в утренней гостиной?
Сарала негодующе фыркнула и прошептала:
– Лучше признайтесь, Шей, что вам захотелось еще раз меня поцеловать. Только у вас ничего не выйдет, я не позволю вам зацеловать меня до беспамятства и заставить отдать вам шелк даром.
– Что же мне делать? Мне так понравилось целоваться с вами!
Шей тяжело вздохнул:
– Угадайте, что пришло мне сейчас в голову? Сарала усмехнулась:
– Я не умею читать чужие мысли. Но могу предположить, что серьезного встречного предложения мне от вас не дождаться.
Завороженный ее влажными от пунша губами, он сказал.
– Так и быть, я сам вам это скажу: мне подумалось, что вы, не только дьявольски хитры, но и чертовски темпераментны.
На щеках Саралы вспыхнул румянец.
– Вы говорите так, потому что злитесь на меня за то, что я вас переиграла, – сказала она. – Признаться, большого ума для этого не потребовалось.
– Однако же вам стало стыдно за свои колкости, вы даже покраснели! – возразил Шей, борясь с желанием вновь погладить ее по щеке.
– Вовсе нет! – парировала она. – Я раскраснелась, потому что отчаялась дождаться от вас дельного предложения. Давайте возвратимся на свои места, пока не возникло никаких пересудов в связи с нашим затянувшимся отсутствием.
