когда они стали приближаться к вершине.
Была темная, безлунная ночь, и только слабый рассеянный свет звезд высвечивал по временам неясные очертания камней древнего круга, вырывая их из ночного мрака. Они трое остановились на округлой вершине холма, сбившись вместе, словно заблудившиеся овцы. Стояла такая тишина, что собственное дыхание показалось Роджеру неестественно громким.
— Глупость, — сквозь зубы процедила Брианна.
— Нет, не глупость, — сказал Роджер. Он почувствовал, как у него перехватило дыхание, будто крепкая повязка сжала ему грудь. — Там свет.
Свет был едва заметен — не более чем быстро исчезнувшее мерцание, но он видел его. И сразу стало легче дышать.
«Что же теперь? — размышлял Роджер. — Может быть, закричать? Или крик побудит ее к активным действиям? А если так, то что же нам делать?»
Он видел, как Клэр медленно качает головой, словно отгоняя назойливое насекомое. Она сделала шаг назад, отшатнувшись от ближайшего камня, и наткнулась на Роджера.
Он схватил ее за руку, приговаривая: «Спокойно, спокойно», — как обычно говорят лошадям.
Ее лицо казалось бледным пятном в звездном свете, льющемся с небес; он почувствовал дрожь, пробежавшую по ее телу, словно электрический ток, и застыл в нерешительности, держа ее за руку.
Его привел в чувство неожиданный запах бензина. Он смутно почувствовал, как вскинула голову Брианна, почувствовав этот запах, и повернулась в сторону северной оконечности круга. Он отпустил руку Клэр и бросился через кусты и камни к центру, где какая-то темная согнутая фигура делала что-то вроде круглой кляксы на светлой, на фоне окружающей темноты, траве.
Голос Клэр, сильный и строгий, прозвучал за его спиной, нарушив тишину.
— Джилиан, — позвала она.
Раздался тихий неожиданный свист, и ночь осветилась ярким пламенем. Потрясенный Роджер отступил назад, споткнулся и упал на колени.
Сначала — ничего, затем острая боль в глазах и резкий свет, ослепивший его. Он услышал крик рядом с собой и почувствовал на плече руку Брианны. Роджер крепко зажмурился, из глаз потекли слезы, и зрение начало возвращаться к нему.
Стройная фигура стояла между ними и огнем — силуэт, похожий на песочные часы. Когда зрение вернулось, он понял, что женщина была одета в длинную широкую юбку и узкую жилетку — одежду из другого времени. Она обернулась на зов, и Роджер заметил большие глаза и светлые летящие волосы, развеваемые горячим ветром от костра.
Он нетвердо стоял на ногах, удивляясь, как она смогла притащить сюда такое большое бревно. Но тут — как удар в лицо — он ощутил запах горящих волос и потрескивание кожи. Он вспомнил. Сегодня вечером Грега Эдгарса не было дома.
Не зная, что является необходимым элементом, кровь или огонь, она решила попробовать и то и другое.
Роджер промчался мимо Брианны, весь сосредоточившись на высокой, стройной девушке, которую видел перед собой, на ее лице — зеркальном отражении его собственного лица. Она увидела его, повернулась и понеслась, стремительно, как ветер, к расщелине в конце каменного круга. Через плечо у нее был перекинут грубый холщовый рюкзак; он слышал ее недовольное ворчание, когда при беге рюкзак бил ее по бедру.
Она немного помедлила, протянув руку к скале, и оглянулась. Роджер мог бы поклясться, что по ту сторону огненной завесы ее глаза остановились на нем, встретили его взгляд и выдержали его. Он открыл рот в безмолвном крике. Она повернулась, легкая, словно искра, и исчезла в расщелине.
Огонь, мертвое тело, сама ночь — все внезапно исчезло в резком оглушительном грохоте. Роджер почувствовал, что лежит на траве лицом вниз, цепляясь за землю в неистовой жажде ощутить под рукой хоть что-нибудь знакомое, чтобы сохранить разум. Но тщетно. Все его чувства отказали ему; сама земля казалась чем-то нематериальным, аморфным, будто он лежал на зыбучем песке, а не на твердом граните.
Ослепленный сверкающей белизной, оглушенный визгом расступающихся камней, Роджер шарил по земле руками, яростно бил по ней ногами, не ощущая собственных конечностей и осознавая только одно: что-то с бешеной силой тянет его к тому темному кругу и он должен, должен противостоять этой силе.
Ощущение времени исчезло; казалось, его сражение с пустотой продолжается целую вечность… Но наконец он начал чувствовать что-то помимо себя самого. Чьи-то руки с отчаянной силой вцепились в его запястья, мягкая грудь придвинулась к его лицу.
Слух постепенно начал возвращаться к нему, и тогда он услышал голос, выкликающий его имя. Вернее, его имя, повторяемое между какими-то обрывками фраз:
— Ты, идиот! Ты… придурок! Роджер, да очнись же ты, осел!..
Голос звучал приглушенно — по крайней мере, так ему казалось, — но он ясно различал слова. Нечеловеческим усилием он приподнялся и уцепился за ее руки. Он шел, спотыкаясь и пошатываясь, как будто выбрался из-под тяжелой лавины, и вдруг оказалось, что он тупо смотрит в залитое слезами лицо Брианны Рэндолл; глаза ее показались ему темными, как пещера, в умирающем свете костра.
Нестерпимо пахло бензином и горелым мясом. Он отвернулся, зажал рот рукой, но его все-таки вырвало на мокрую траву. Занятый своей физической немощью, он даже не обрадовался тому, что к нему вернулась способность чувствовать запахи.
Он вытер рукавом рот и неуверенно потянулся к руке Брианны. Ее трясло.
— О боже, — повторяла она, — О боже, я думала, что не смогу остановить тебя. Ты полз прямо туда. О боже…
Роджер привлек ее к себе, она не сопротивлялась, но и не ответила ему, просто стояла и по-прежнему дрожала, и слезы текли из ее широко раскрытых глаз. Снова и снова, как затертая пластинка, она твердила:
— О боже…
— Ш-ш-ш, все будет в порядке, — сказал Роджер. — Успокойся.
Голова стала кружиться меньше, но он все еще чувствовал себя так, словно его раскололи на несколько кусков и раскидали по всем сторонам света.
Из темноты послышался легкий хлопок, Брианна непроизвольно вскрикнула, и тишина ночи вернулась вновь. Он закрыл уши руками, словно для того, чтобы заглушить эхо только что отзвучавшего шума.
— Ты это тоже слышала? — спросил он.
Брианна, как кукла, кивнула, все еще продолжая плакать.
— А твоя… — начал он, все еще с трудом собирая разбегающиеся мысли, и резко выпрямился, почти полностью придя в себя. — Твоя мама! — воскликнул он, крепко сжав руки Брианны. — Клэр! Где она?
От ужаса у Брианны отвалилась челюсть. Диким взглядом окинула она опустевший круг, где зловеще маячили огромные, в рост человека, камни, едва видимые в тени умирающего костра.
— Мама! — закричала, нет, завизжала она. — Мама, где ты?
— Все в порядке, — сказал Роджер, стараясь говорить уверенно. — Теперь с ней все будет в порядке.
По правде говоря, он не
