Они вновь поднимались в небо.
Но теперь не звезды, а солнце ожидало их.
Палящее солнце, в котором они растворились; осталась лишь любовь, дарованная им Богом.
Не скоро они возвратились в каюту.
Сверху на схемах лежал конверт, о котором они говорили.
— Я совсем забыла, что с этого все началось, — улыбнулась Урса.
Маркиз как-то странно посмотрел на нее, и она спросила:
— Что с тобой? Что-то не так?
— Я просто думаю, насколько ты отличаешься от других женщин, и когда ты в моих объятиях, я ощущаю нечто новое, чего не было раньше, — ответил он. — То же самое происходит, мое сокровище, с твоим восхитительно активным умом. Ты никогда не говоришь того, что я ожидаю услышать от тебя. Всегда — новое, и это пробуждает во мне новые идеи и новые изобретения.
— О дорогой, я надеюсь, что смогу и впредь быть такой. И все потому, что работа с тобой — почти самое волнующее и захватывающее дело, которым я занималась в моей жизни.
В глазах маркиза промелькнули искорки.
— А что же самое волнующее?
— Ты и сам знаешь, — ответила она.
— Если ты будешь так смотреть на меня, то я отнесу тебя обратно в соседнюю каюту, и это письмо, что лежит между нами, так и останется непрочитанным.
Урса рассмеялась.
— Скажи мне, что в нем, и покончим с этим. Там что-нибудь неприятное для меня?
— Надеюсь, нет.
Маркиз открыл письмо со словами:
— Оно написано по-французски, а твой французский не хуже, если не лучше, моего, поэтому прочти сама.
Испытывая некоторую тревогу, Урса взяла письмо, рассмотрела — оно оказалось от французского министерства и имело отношение к военно-морскому флоту.
Из содержания она узнала — их работа получила весьма лестный отзыв.
Французский поверенный в делах сообщал, что ему известно о том огромном труде, который маркиз вложил в переоснащение греческого флота, и имеет удовольствие просить маркиза в удобное для него время посетить Марсель для обсуждения возможности подобного обновления французского флота.
Урса дочитала письмо до конца и сказала:
— Ты стал таким популярным, что все желают работать с тобой. Тебе придется установить очередь и принимать их подобно султану или королю.
Маркиз рассмеялся.
— Это звучит довольно солидно. И конечно, моя дорогая, я думаю, нам не следует отказываться от заказов.
— Они пишут, что спешить нет необходимости, — сказала Урса.
— Да, я помню, — ответил он. — Но не вижу оснований для промедления, тем более что, возможно, итальянцы, немцы и даже скандинавы тоже ощутят потребность в наших услугах.
— А почему бы и нет? — заметила Урса. — Но в то же время у меня есть другое предложение, которое может не понравиться тебе.
Маркиз вопросительно посмотрел на нее.
— Почему ты так говоришь?
Она поднялась из-за стола, за которым читала письмо из Франции, и прошла к иллюминатору.
Снаружи сияло солнце, и море было голубым, как одеяние Мадонны.
Вдали вырисовывались чудо-острова.
Маркиз подошел к ней сзади.
— Что беспокоит тебя и что ты хочешь сказать мне?
Какой-то миг Урса оставалась недвижима, но затем быстро обернулась и спрятала лицо у него на груди.
Он обнял ее.
— В чем дело, мое сокровище?
— Я просто подумала… что было бы… хорошо, если бы мы… поплыли домой.
Маркиз замер от неожиданности.
— Есть какая-нибудь причина?
— Я думаю… ты… догадался… в чем… причина, — очень тихо промолвила Урса.
Он крепче прижал ее к себе.
— Значит, это правда.
— Наш первый ребенок, — еле слышно произнесла она, — родится через шесть месяцев, и я хочу быть дома.
— И я тоже, — сказал маркиз. — Ты совершенно уверена?
— Я была у доктора сегодня утром, когда ты беседовал с господином Орестосом. Он полагает, что все идет превосходно.
Маркиз приник губами к ее губам.
— Моя любимая, мое сокровище, ты знаешь, как много это значит для меня.
— И для меня, — сказала она. — А ты не хотел большой семьи.
— Чем больше, тем лучше, — возразил он. — Мы должны заполнить Корт и еще много других домов, сколько успеем.
Урса рассмеялась.
— Ты слишком спешишь, но я надеюсь, первый ребенок будет весь в тебя, такой же великолепный.
— Ты не должна любить его больше, чем меня, — предупредил маркиз. — Но я думаю, любовь моя, мы будем очень гордиться им, и если у него к тому же будут наши мозги, он явится хорошим дополнением в нашей команде.
Урса хохотала.
— Ты опять обгоняешь события. Прежде всего я хочу, чтобы он был сыном Англии, полюбил лошадей и великолепный Чарнвуд. Мне кажется, мы уже так давно уехали из дома.
— Поэтому мы и отправляемся домой, — заявил маркиз. — Французы могут подождать, но мы заглянем к ним, когда будем проходить Марсель, и уверим их, что они по праву будут первыми в очереди.
— Ты становишься деспотичным, — произнесла сквозь смех Урса.
— Каким я и намерен быть как отец семейства, — изрек маркиз.
Он прикоснулся к ней губами.
— Я люблю тебя, и, как ты говоришь, наш первый сын будет очень важным членом для нашей семьи, а со временем, надеюсь, — и для мира.
— Так же, как ты, дорогой мой, — тихо произнесла Урса.
— Если я что-нибудь значу, то это — твоя заслуга. Но ты права, мы не должны забывать свою страну и свой собственный народ. Людей, о которых ты говорила мне давным-давно и которые так значимы для меня, потому что работают на моей земле и ждут от меня решения их проблем и трудностей, справедливо полагаясь на мою заботу о их счастье.
— Этим ты и занимаешься постоянно, — сказала Урса. — Но, я думаю, они должны видеть тебя и говорить с тобой, тогда, кто знает, может быть, к нам будут стекаться новые идеи, столь же необходимые в нашей округе, как корабли в море.
— Я полностью согласен с тобой. Но, любовь моя, я еще не сказал тебе, как взволнован твоей новостью и как она восхитительна, а также о том, что ты, моя морская нимфа, являешься всем в моей жизни. Ты, по существу, ее начало и конец, и я ничего не смогу без тебя.
— Может, это и не совсем так, — сказала Урса. — Но абсолютно истинно то, что я люблю тебя с каждым днем все больше, а сегодня — поскольку это особенный день — я люблю тебя, Гай, всем сердцем и всей душой.
— Но мне нужен еще твой разум и твое прекрасное тело, — добавил маркиз.
И он стал целовать ее… без лишних слов.
Обращение к супруге лорда. — Здесь и далее примеч. пер.
