– Об этом я ничего не знаю, сэр, – вмешался Уоррен, иронически покосившись на сестру. – Болота тянутся на многие мили и были когда-то вотчиной племен чокта, чикасава и читамача. На их языке болото зовется «крик». И, сдается мне, вы найдете здесь массу различий с вашими английскими топями. Здесь водится множество аллигаторов. А также диких свиней, белых цапель, лысых орлов и прочей живности.
– И даже чудовищ, – выдохнула Элиза, всплескивая руками перед увитой кружевами грудью в притворном ужасе. – Не забудь упомянуть чудовищ.
– Так у вас они тоже имеются? – рассмеялся Седрик, не поверив ни одному слову, но с удовольствием включившись в ее игру. – Значит, здесь совсем как у нас в Британии – и на остальном континенте.
– Но ведь это правда. – Ее глаза были широко распахнуты и затуманены страхом. – Скажи ему, Уоррен.
Ее брат поудобнее устроился в кресле, радуясь возможности разбудить воображение и пощекотать нервы своим новообретенным друзьям.
– Ну, – начал он, – однажды я повстречался с малым, который только что вернулся с болот, весь израненный. Белый как полотно и трясется как осиновый лист. Он клялся, что видел его – болотное чудище. Ростом не меньше семи футов и весом в три сотни фунтов. Оно было покрыто длинными красными волосами, глаза у него горели, лапы были длинные и с загнутыми когтями, а челюсти просто ужасные.
– Вот как? – недоверчиво приподнял одну бровь Седрик. – Держу пари, что этот ваш приятель накачался виски. Надо же, болотное чудище! Чушь собачья! Меня так просто не проймешь. Я бы хотел исследовать болота, вот только найду себе проводника. Как насчет вас, Уоррен, вы смогли бы меня провести?
И мужчины пустились в обсуждения подробностей походной жизни и охоты в здешних местах, но Кэтрин сидела молчаливая и подавленная. Она старалась побороть охвативший ее ужас, повторяя себе вновь и вновь, что это довольно обычное состояние для того, кто вот-вот окажется в совершенно чужой стране со своей культурой, легендами, обычаями и даже языком. По мере приближения к берегу Уоррен с Элизой как-то изменились. Она не могла сказать ничего определенного, просто чувствовала это. Сейчас она была готова отдать что угодно, чтобы увидеть миссис Даулинг, входящую в их кают-компанию, такую солидную и понятную, как, к примеру, английский ростбиф или йоркширский пудинг.
На корабле царило оживление, пассажиры с нетерпением ждали, когда же закончится их длительный вояж. Филлис была как на иголках.
– Ох, мисс! – воскликнула ока, когда позднее Кэтрин вернулась к себе в каюту. – Ну разве это не чудесно? Я и вообразить себе не могла, что когда-нибудь отправлюсь в Америку! Говорят, что здесь есть совсем дикие места… Там, где краснокожие, и рейнджеры из Техаса, и бандиты, и грабители банков – словом, бродяги, разбойники всех сортов.
– Попридержи-ка язык! Я уверена, что нам предстоит иметь дело с цивилизованными людьми, такими, как мистер Арнольд и миссис Джордан, – сказала Кэтрин, протянув ей шкатулку с драгоценностями, которые следовало спрятать в сундук.
– Миссис Джордан? Вот уж странная дама, мисс. Отчего она с самого начала не сказала, что замужем? Мне бы очень хотелось это знать.
– Я уже объяснила тебе, в чем дело, и нечего об этом толковать, – раздраженно произнесла Кэтрин, так как служанка угадала ее собственные тайные мысли. А потом добавила, стараясь сгладить свою резкость: – Как бы то ни было, мы не собираемся становиться пионерами.
– Еще этого не хватало, – сердито тряхнула Филлис своими рыжими кудряшками, которые вечно выбивались из-под белого капора. – Я и сама все знаю, мисс, да только когда мы болтали с другими слугами, они прям ужасть что понарассказали про кой-какие места в этом Новом Орлеане. Там целые улицы отданы на прожитье таким женщинам, которых никак не назовешь дамами, и они вытворяют там что хотят. А потом там еще есть гребные баржи, прям как целые плавучие дворцы, и снуют они взад-вперед по реке, и на них полно всяких карточных шулеров, а вокруг них вьются их подружки, которых они держат для своих нечестивых развлечений.
Ее ореховые глаза стали совсем круглыми, а на физиономии проступило выражение забавного ужаса. Она принялась складывать и упаковывать вещи Кэтрин с такой невероятной скоростью, что не оставалось никаких сомнений: ей не терпится поскорее своими глазами взглянуть на все перечисленные страсти.
– В Лондоне тоже полно проституток, – напомнила Кэтрин, осторожно сворачивая тончайшую шелковую шаль и помещая ее в одно из отделений сундука. – А насчет шулеров – разве ты забыла про городские клубы? Уайтс-клуб хотя бы. Лорд Седрик сам рассказывал про него.
– Это совсем другое дело, – наставительно возразила Филлис. – То ж в Англии.
Наконец Кэтрин смогла выйти на палубу. Было душно, и солнце в небе походило на потертый доллар. Она почувствовала, как кожа под нижней сорочкой покрывается потом, и подумала: «Я ведь знала, что корсеты – не лучшее изобретение. Надо будет поговорить об этом с Элизой и выяснить, как ей удается все время оставаться такой восхитительно свежей».
Вдали, вдоль береговой линии, показались заросли буйволового тростника и некоторые признаки цивилизации. То и дело можно было видеть одинокие домишки и неопрятных женщин с чумазыми голоногими детьми, цеплявшимися за материнские юбки: они прекращали свои занятия, чтобы поглазеть на проходивший мимо корабль. Население Блеза состояло сплошь из моряков и рыболовов, обитавших в тесных хибарах, выстроенных вдоль берега. «Иона» задержался здесь ровно настолько, чтобы принять на борт новую порцию угля для машины.
Дальше по реке окрестности становились все более живописными. То и дело им навстречу проплывали огромные деревья, ставшие жертвой наводнений и беспомощно вздымавшие к небесам свои корни. Иногда несколько таких великанов, спутавшись корнями и ветками, путешествовали вместе, и были тогда похожи на некие плавучие острова. Орнитолог счел бы эти места раем: так много обитало здесь пернатых. Кое-кого Кэтрин даже распознала, но большинство явно никогда не долетало до Сомерсета.
– Ох, Уоррен! – вскричала она однажды, цепляясь за его руку при виде аллигатора, ворочавшегося в грязи.
– Он, конечно, внушительный парень, – рассмеялся юноша, отвечая ей крепким пожатием, – да только мне случалось видеть и побольше.
Берега оставались все такими же ровными, но растительность стала намного богаче, и Уоррен показывал ей то изящные пальмы, то темневший в зарослях каменный дуб, то рощи ярких апельсинов – и, конечно, розовато-лиловые перистые вершины сахарного тростника.
Провести корабль от Блеза к Новому Орлеану было совсем непросто, перед ними все время шел лоцманский катер, – и вот наконец и они поплыли вдоль огромной дамбы. Уоррен пояснил, что ее построили, чтобы защитить берег от разливов реки. Но до конца пути все еще оставались многие мили, и прибытие в Новый Орлеан не ожидали раньше следующего утра.
