Ну хорошо, положим, он так и поступит… но что ему пока делать с д’Аршо? Софи должна думать, что он увез с собой ее отца, над которым нависла смертельная опасность. Что ж, это нетрудно будет устроить.
Улыбнувшись Софи, Линдли приступил к выполнению задуманного им плана.
Какой ужас… Линдли собирается забрать отца с собой! Нет, только не это… ведь она только что обрела его — после стольких лет! Она ни за что не позволит ему это сделать! Вдобавок бедный папа ранен, истекает кровью, а ей нечем даже остановить ее, нечем перевязать рану. Софи толком и не поняла, как же случилось, что отец оказался ранен, однако изо всех сил пыталась убедить себя, что это дело рук Линдли. Ведь так ей было бы намного проще возненавидеть его. Но здравый смысл подсказывал ей, что это маловероятно.
Все‑таки Линдли был джентльмен… хотя она видела многих джентльменов, посещавших бордель мадам Эудоры, и ей слишком часто доводилось слышать о том, что они вытворяли с девушками, чтобы не понимать, что не каждый джентльмен по рождению является… как бы это сказать? Истинным джентльменом!
Но кажется, Линдли говорил о справедливости… предупреждал, что ее отца ждет суд. Судя по суровому выражению его лица, Линдли считал, что ее бедный отец сделал нечто ужасное и должен за это заплатить. Получается, это правда…
Но с другой стороны, отец просил ее верить ему. Твердил, что Линдли лжет… просил ее не верить ни одному его слову. Все, о чем он умолял Софи, — это доверять ему, отцу. Но как она может ему верить?!
Она беспомощно смотрела, как носовой платок, который она прижала к ране на его ноге, прямо на глазах набухает кровью. И Софи забыла обо всем — ничто уже не имело значения: ни расплата, которая ждала отца, ни ее вера в него, ни правда, которую она стремилась узнать. Сейчас речь шла о его жизни.
— Очень хорошо! — бросил Линдли, вернув ее к действительности как раз вовремя, поскольку Софи уже готова была броситься перед ним на колени. — Я согласен. Ваша дочь останется тут. Насколько я знаю мисс Даршо, она отлично может позаботиться о себе. К тому же не думаю, что она что‑то знает, так что она мне не нужна. А вы, д’Аршо, поедете со мной.
— Благодарю вас, — слабым голосом пробормотал тот.
— Оставайтесь здесь, — велел Линдли. — А я распоряжусь, чтобы приготовили экипаж. В вашем распоряжении десять минут. Попрощайтесь с дочерью, д’Аршо. И не вынуждайте меня сделать нечто такое, о чем я потом буду жалеть.
Господи… неужели ему мало того, что он уже сделал?! Какой ужас! Отец ранен, истекает кровью, он может умереть прямо у нее на руках… а Линдли собирается везти его в Лондон?! Чтобы бросить в тюрьму? Выходит, она снова потеряет отца?
— Подождите! — крикнула Софи, видя, что Линдли повернулся и идет к двери. — Вы не можете забрать его, когда он в таком состоянии! Он не выдержит поездки! Ему нужен доктор!
— Ему нужен не доктор, а палач. И очень скоро ваш отец встретится с ним.
Софи не поверила собственным ушам. Лорд Линдли настолько бессердечен, что собирается увезти ее отца, хотя тот, возможно, умрет от потери крови еще до того, как они доберутся до магистрата или до суда?! Но это же жестоко! Господи помилуй, что же такого ужасного мог совершить отец, чтобы этот человек ненавидел его до такой степени?
— Держись, папа, — пробормотала Софи. Потом повернулась к хозяину постоялого двора. Его жена, услышав звуки ссоры, как раз в этот момент появилась в дверях. — Принесите чистые бинты! — приказала она. — Быстро!
Торопливо поцеловав отца в щеку, Софи улыбнулась ему и бросилась вслед за Линдли. Отец ничего не сказал, однако Софи могла бы поклясться, что чувствует на себе его взгляд. Оставалось только надеяться, что он не догадается, что она задумала.
Переступив порог, Линдли очутился в полной темноте. Яркий свет лампы и все остальное остались там, за дверью. Он вовсе не собирался идти искать экипаж — просто рассчитывал, что д’Аршо, воспользовавшись его отсутствием, поспешит дать дочери необходимые указания. Была ли Софи его сообщницей или нет, но девушка находилась в отчаянии, даже слепой мог это увидеть. Она сделает все, о чем ее попросит д’Аршо, — и Линдли был уверен, что он поручит Софи как можно скорее связаться с его друзьями.
Он вдруг поймал себя на том, что улыбается. Получилось! Еще немного, и он найдет то, что искал столько лет. Он сообщит Уоррену имена — предоставит ему доказательства, необходимые для того, чтобы предать суду убийц и предателей. После этого им уже не отвертеться, с удовлетворением подумал Линдли. Теперь он наконец сможет спокойно спать по ночам.
Если, конечно, его не будут мучить угрызения совести за то, что хитростью вынудил д’Аршо попросить дочь связаться с его сообщниками. Линдли понимал, конечно, что это некрасиво по отношению к девушке — ведь он фактически вынуждает дочь впутаться в дела отца. Может, сейчас она и невинна, но едва она согласится передать сведения врагу, как тут же станет сообщницей д’Аршо и разделит с ним наказание. А ему придется до конца его дней нести на своих плечах тяжкое бремя вины.
Поэтому он даже обрадовался, услышав позади ее приближающиеся шаги.
— Лорд Линдли, прошу вас! — задыхаясь, пробормотала Софи, догоняя его. Линдли не мог не заметить, что девушка старается держаться на безопасном расстоянии. — Вы не можете забрать с собой отца. Только не сейчас, умоляю!
— Вы не знаете, в чем он замешан, мисс Даршо! — холодно бросил он.
— Зато я хорошо представляю себе, что будет с ним, если я не приведу к нему доктора!
— Он всего лишь ранен. Уверяю вас, он выживет.
— Но разве вы не видите, что он истекает кровью?! Прошу вас, проявите хоть немного жалости! — всплеснув руками, воскликнула она.
Это прозвучало так искренне, что в груди Линдли шевельнулось сочувствие. В глазах девушки стояло отчаяние, она беспомощно ломала руки. Линдли дрогнул было, но тут перед глазами его вдруг встало другое, тоже искаженное отчаянием женское лицо… глаза, умолявшие его о помощи. О спасении… которое, увы, пришло слишком поздно. А потом эти глаза закрылись навеки. И вина за это лежит на д’Аршо. Проклятие, беззвучно выругался Линдли, он не может сейчас проявить слабость. Четверо членов его собственной семьи лежат в сырой земле, взывая о возмездии. Что ж… они его получат.
— О жалости, мисс Даршо? Жалость я похоронил давным‑давно — в одной могиле вместе с моей семьей, в Кенте.
Должно быть, Софи прочла в его лице ледяную решимость, потому что отшатнулась, словно он ударил ее.
— Может, вы действительно не в состоянии испытывать жалость, но ведь хоть какие‑то чувства у вас остались! — пробормотала она. Потом с трудом глотнула и с видимым усилием улыбнулась дрожащей улыбкой. — Наверняка вы что‑то чувствуете. В конце концов, вы ведь человек…
