— Он не умер, — сказал Риви тихо, бросая вызов тайным подозрениям Мэгги. — Если бы это случилось, я бы знал!
Мэгги молчала. Она надеялась, что Джеми Маккена жив и где-то ждал, что его найдут.
— Проголодалась? — тривиальность этого вопроса вывела Мэгги из задумчивости.
— Да, немного, — честно призналась она.
Непонятным образом негритянка, явно экономка Риви, снова появилась в нужный момент. Риви попросил ее принести фруктов и хлеба, что она немедленно и сделала.
Мэгги ела молча, задаваясь вопросом, как ей вернуться в Сидней, пока Риви не скомпрометирует ее снова, а когда она все съела, он вдруг взял ее за руку и потянул на улицу. Они обошли вокруг дома, пройдя во внутренний садик, где, к восхищению Мэгги, сидел огромный кенгуру.
— Это Матильда, — сказал Риви. Матильда с интересом посмотрела на Мэгги.
— Она ручная? — испугалась Мэгги.
Когда Риви кивнул, Мэгги приблизилась к очаровательному существу и нерешительно протянула руку, чтобы дотронуться до него. Шерсть Матильды оказалась жесткой на ощупь, и если в сумке у нее и сидел детеныш, то Мэгги не могла его разглядеть, хотя и бросила в этом направлении несколько вежливых взглядов.
Внезапно наскучив обществом американки, Матильда отвернулась и поскакала через поле с такой быстротой, что Мэгги разинула рот от удивления и восторга. Если бы у нее было кому написать и рассказать об этом! Когда она опять повернулась к Риви, в глазах ее читалась печаль. Ему было знакомо чувство одиночества, Мэгги это почувствовала и утешилась. Внезапно ей захотелось, чтобы Риви нашел своего брата, для нее это было так же важно, как и для него.
— Элизабет любит животных, — сказал он, совершенно естественным жестом беря Мэгги за руку. — У нее есть несколько маленьких кенгуру. Хочешь посмотреть?
Мэгги с готовностью закивала, и Риви повел ее к конюшне, где было несколько проволочных загонов. Внутри загона скакали несколько бурых зверьков, уменьшенных копий кенгуру, а со спинки старого стула свешивалось сложенное одеяло. Прежде, чем Мэгги успела спросить, зачем оно там, над краем одеяла появилась маленькая голова с яркими глазами, осторожно оглядываясь по сторонам.
— Он сирота, — тихо объяснил Риви, — ему нужна теплая сумка, и мы с Элизабет сделали ее для него.
Признание Риви тронуло Мэгги намного сильнее, чем то, как он занимался с ней любовью. С минуту она не могла говорить, а в глазах сверкнули глупые, сентиментальные слезы. Даже если Риви и заметил их, то сделал вид, что ничего не видел, хотя его рука крепче сжала руку Мэгги, а у них за спиной захихикали Добродетель и Милосердие.
Риви отпустил руку Мэгги и резко повернулся, издав при этом добродушное рычание и шагнув к восхищенным девчушкам. Красивые черные глаза сверкнули, они завизжали и со смехом убежали прочь. Мэгги была уверена, что далеко они не убежали. Интересно, разговаривает ли с ними Элизабет, когда поблизости нет никого из взрослых? Небо начало заволакивать тучами, а с юга подул резкий ветер. Не сговариваясь, Мэгги и Риви повернули к дому, на этот раз войдя через боковую дверь. В большой и безупречно чистой кухне никого не было. Мэгги не протестовала, когда, ничего не объясняя, Риви повел ее наверх, и, к своему стыду, была весьма разочарована, когда он поставил ее перед дверью на второй этаж и велел отоспаться за бессонные часы прошлой ночи. Как бы то ни было, Мэгги устала и, зевнув, открыла дверь и вошла. Комната была небольшая, но приятная и веселая, с разноцветным стеганым одеялом на тщательно отполированной медной кровати. Там стояло еще и кресло-качалка и, сокровище из сокровищ, заставленная книгами полка. Сняв грязные туфли, Мэгги взяла одну из книг и растянулась на кровати. Она уснула, не дочитав и первого абзаца.
Риви шагал взад-вперед по гостиной точно так же, как в своем кабинете в Сиднее, стремясь побороть в себе нечто необъяснимое, заставившее его страстно желать, чтобы шелковая плоть Мэгги дрожала от его прикосновения. Никогда в жизни не был он так увлечен ни одной женщиной, как этой сладкой, сероглазой, маленькой американкой, и это чувство не нравилось ему, каким бы предательски-приятным оно ни было.
В комнату вошла Кала, молча, как она входила в любую комнату, и встала напротив камина, чтобы развести огонь, дрова для которого она приготовила заранее. На улице завывал ветер, бросая в окно огромные капли дождя. Когда в очаге затрещал огонь, Кала снова ушла.
Для Риви она была загадкой, тайной, не имеющей возраста, словно жила она со времен века грез, времен легенд аборигенов, еще до начала летописной истории. Кале могло быть двадцать, а могло быть и сто двадцать, а так как Риви не хотелось думать о Мэгги Чемберлен, он наблюдал за своей молчаливой экономкой.
Настойчивый стук в дверь вывел его из задумчивости; чтобы избавить Калу от беспокойства, он вышел в прихожую и сам открыл дверь. Немногое могло удивить его больше, чем стоявшая на крыльце Лоретта, мокрая с головы до пят. Фургон, нанятый, скорее всего, на постоялом дворе, тащился в отдалении, возница ссутулил спину под проливным дождем.
— Собираешься меня впустить или нет? — сладким голосом спросила Лоретта, на губах которой играла улыбка, противоречащая мокрой одежде, волосам и уныло поникшему перу, свисающему сбоку модной шляпки.
Риви посторонился, пропуская ее, так как выбора у него не было.
— Что ты здесь делаешь? — спросил он, когда Лоретта прямиком направилась к камину в гостиной.
Она отряхнула юбки и бросила через плечо улыбку, отвечая вопросом на вопрос:
— Моя одежда все еще наверху в нашей комнате, или ты ее выбросил?
Риви нахмурился, сожалея, что у него не хватает духу выбросить Лоретту вместе с ее чертовыми шмотками на улицу под дождь.
— Я не слишком часто приезжаю сюда, — ровным голосом сказал он. — Так что твои вещи там, где ты их оставила.
Лоретта опять принялась трясти свои массивные юбки, оставляя на полу лужи дождевой воды.
— Хорошо, — тихо вздохнула она и, запрокинув голову, завизжала: — Кала!
Риви поморщился, но, прежде чем он успел пресечь назойливость Лоретты, появилась, как обычно молчаливая, Кала с вопросительным выражением на лице.
— Горячую ванну, — резко приказала Лоретта, — и стакан шерри, как только я устроюсь в ванной. Как только принесешь его, можешь приготовить — дай-ка подумать — мое голубое теннисное платье. То, что с перьями у выреза.
— Лоретта… — начал было Риви угрожающим тоном, когда Кала побежала готовить ванну.
Лоретта повернулась, скорчив детскую гримасу.
— О, Риви, ты ведь не станешь лишать меня удобств в такой ужасный вечер! Мне ведь больше некуда пойти, и…
