— Гарри, — судорожно выговорила она. Даже голос у нее изменился, став мягким, низким и мелодичным. — У него произошла ужасная ссора с отцом, и он уезжает навсегда.
Эштон помрачнел:
— Я слышал разговоры среди слуг, но не знал, что дело зашло так далеко.
— Эштон, я не хочу, чтобы он уезжал, женился и работал клерком в Бристоле, жертвуя всем ради женщины и абсурдной идеи борьбы против Британии.
Он усмехнулся:
— Многие женщины сочли бы его поведение очень романтичным.
— Мне же этого не понять: неужели человек может ради любви отвернуться от своей семьи?
— Похоже, Гарри действительно любит эту женщину. — Эштон задумался. Он хорошо знал Гарри, страстного и пылкого юношу, способного пожертвовать здравым смыслом ради своих убеждений. — Понимаю, что ты будешь без него скучать, малышка, но не стоит удерживать его — он принял решение.
Бетани кивнула головой.
— Наверное, я веду себя эгоистично. — Она прикусила нижнюю губу, стараясь унять слезы, и грустно улыбнулась.
И снова Эштона поразила ее красота. Боже, какой она стала необыкновенной. Сколько же ей сейчас? Восемнадцать? За четыре года отсутствия она совершенно преобразилась. Но почему это так его волнует? Бетани из рода Уинслоу, одной из самых знатных семей Ньюпорта, и ее так же тщательно воспитывали, как и лучших породистых лошадок на конюшнях Синклера. И подобно чистокровным породам и быстрым скакунам, ее холили, учили и воспитывали для единственной цели — выдать замуж, и, конечно, за не менее знатного человека. Ее воспитание сквозило во всем: как она постаралась унять слезы и грациозным жестом пригладила свои блестящие золотистые волосы.
— Ты, наверное, считаешь меня несдержанной, — произнесла она с виноватой улыбкой. — Примчалась к тебе, как будто и не было этих четырех лет отсутствия.
— Я бы огорчился, если бы ты повела себя по-иному, малышка. Хотелось бы надеяться, что мы останемся друзьями. — Он с удовольствием осматривал ее фигуру. — Но ты очень изменилась.
— Гарри тоже так считает. — Она нахмурилась. — Мисс Абигайль не одобряет излишнее тщеславие, поэтому стараюсь не задумываться об этом. — Она озорно приподняла брови, приставила пальчик к подбородку, осматривая свою фигуру. — Возможно, меня стало больше.
— В самых интригующих местах, — так же шутливо продолжил Эштон, притянув ее к себе. От легкого запаха жасмина у него опасно закружилась голова. Ее щеки покраснели от удовольствия.
— И, по мнению мисс Абигайль, я стала умнее.
— Ты никогда не была глупой, детка, — заверил он ее и шутливо поцеловал в кончик носа. — И это совершенно объективно.
— Теперь я более образованна и воспитанна. — Она гордо вскинула подбородок, взгляд ее янтарных глаз невольно притягивал. — Хорошо знаю французский, геометрию, могу вести беседы на философские темы, — с чувством превосходства добавила она.
В нем пробудилось странное чувство грусти: девушка, несомненно, обладала достойными качествами, но к чему они молодой женщине, рожденной для украшения богатых гостиных? Отбросив грустные мысли, он ободряюще сжал ее и отпустил.
— Добро пожаловать домой, Бетани.
Отступив назад, она испытала внутреннее волнение от красоты его голоса с заметным кентским акцентом. В нем тоже произошли неуловимые изменения: по-прежнему красив, хотя черты лица стали чуть грубоватыми, а взгляд сделался более жестким, — но ослепительная улыбка на загорелом лице не изменилась. Эштон Маркхэм давно нравился ей, всегда оставаясь серьезным юношей, очень работящим, но находящим время для маленькой девочки, которая, как она теперь понимала, отличалась необычно надоедливым характером. Он уже давно прошел все стадии юношеской неуклюжести, превратившись в очень привлекательного, высокого мужчину с великолепными каштановыми волосами, небрежно собранными в хвост на затылке, твердым взглядом голубых глаз на загорелом лице, несколько грубоватыми чертами лица с искорками юмора и трогательной нежности. Бетани удивилась: раньше ей почему-то не бросались в глаза его обворожительная ямочка на подбородке, сильные и большие руки, — она невольно покраснела, поняв, что внимательно рассматривает его.
— Спасибо. Приятно вернуться домой.
— Кэрри приехала с тобой?
— Конечно. О Эштон, прости меня. Я так была встревожена своими переживаниями и совершенно забыла, что ты еще не видел сестру.
— Думаю, она не изменилась. Кэрри, как и раньше, считает, что мир начинается и кончается ею. В настоящий момент, вероятнее всего, нарушив отдых отца, выпрашивает у него деньги на новую ленту или какую-нибудь безделушку.
Ее удивил его тон.
— Эштон? — прошептала она.
— Прости, любовь моя. Мне следовало бы быть более добрым к сестре, но это потому, что… — Он усмехнулся, покачал головой, нагибаясь за скребницей.
— Почему? — Его слова заинтриговали ее.
Эштон не смотрел на нее. Бетани подошла и положила ему руку на плечо, почувствовав влажную от пота рубашку, — странное дело, это взволновало ее.
— Так почему? — снова последовал тот же вопрос. Ей показалось, что надо убрать руку, но он перехватил ее и прижал к середине груди — было приятно ощущать жар его тела сквозь домотканое полотно.
— Пока не могу привыкнуть к мысли, что мисс Бетани Уинслоу превратилась в женщину поразительной красоты, — тихо произнес он.
Бетани отдернула руку, словно обжегшись.
— Ты, как всегда, смеешься надо мной.
Эштон смотрел на ее руку, которая еще продолжала вздрагивать от прикосновения к нему.
— Совсем не смеюсь, детка. — Его губы расплылись в улыбке. — Кто бы мог подумать, что мисс Примроуз превратит неуклюжую маленькую лошадку в настоящую леди? — весело бросил он.
— Неуклюжую! Эштон Маркхэм, я никогда не была неуклюжей.
Он пододвинул коробку с гвоздями, сел на нее, вытянув ноги, скрестил их перед собой, а взгляд скользил по девушке с веселым одобрением.
— Именно такой ты и была, любовь моя. Слишком длинные ноги и крепкие ступни, но зато и быстрые. — Его глаза с откровенным восхищением рассматривали ее грудь и тонкую талию. — Не обижайся, любовь моя, у тебя все на месте.
Она снова почувствовала, что краснеет. Казалось странным и непонятным ощущать неловкость в присутствии человека, которого знаешь много лет. Но, несомненно, какое-то неуловимое напряжение появилось в их отношениях. Всматриваясь в глубину его голубых смеющихся глаз, она поняла — уже больше нет друзей по детским играм, и ей вдруг стало грустно от мысли, что нельзя вернуть прежнюю детскую беззаботность.
— Корсар в прекрасной форме и выглядит замечательно, — тихо произнесла она, решив сменить тему разговора.
