Мистер Шеффилд повернулся к деревянной панели на стене, где рядами висели на крючках ключи.
— Я приказал убрать комнаты специально к вашему приходу, миссис Джеймс. В номере есть буфет с отборными сырами, булочками и фруктами. Напитки, которые вы заказывали, тоже там. — Он сделал паузу. — Да, и ваш гость уже пришел.
Лицо ее внезапно вспыхнуло.
— Благодарю вас, мистер Шеффилд.
Он вложил ключ ей в руку. Быстро сомкнув пальцы, Бекки уже не слышала, как он желает ей приятнейшего вечера. Они с подругой направились к лестнице.
— Ты просто восхитительна. — Сесилия явно решила ее подбодрить.
Бекки еще гуще залилась краской и едва выдавила из себя:
— Восхитительна?
— Ты так мило краснеешь и тушуешься всякий раз, когда мы сюда приходим, что можно подумать, мистер Шеффилд не видит подобные вещи ежедневно.
— Именно поэтому он меня не осуждает? — пробормотала Бекки. Ей впервые пришло в голову, что все эти мужчины, которых она встречала в коридорах и холлах отеля, возможно, приехали сюда вовсе не по делу, а ради свиданий со своими любовницами.
— Ну конечно, не осуждает. Ты хорошо платишь ему, не портишь его имущество, да и вообще вполне респектабельна. Какое право он имеет осуждать тебя?
— Но он же знает, чем я тут занимаюсь, зачем я здесь…
— Конечно, знает.
Шагая по ступеням, Бекки вздохнула. Воистину мир сильно отличался от того, что рассказывали воспитатели.
Ей с детства внушали, что существуют нерушимые законы морали, которым подчиняются и, безусловно, следуют все вокруг без всякого исключения. Что есть хорошее и дурное, добро и зло. Но еще столько всяких поступков и мыслей очутилось между ними.
— Люди так непросты… — промолвила она, когда обе подруги миновали первый марш лестницы и, повернув, стали подниматься выше.
— Согласна, — кивнула Сесилия.
— Их поступки — тоже.
— Да, это правда, — снова согласилась Сесилия, немного помолчав.
Крепкий, удушливый запах амбры и гвоздики спустился с верхней площадки лестницы, предвещая появление своей обладательницы: шелест обширных юбок нарастал, на двух подруг надвигалась статная дама. Остановившись, Бекки в ужасе увидела ее лицо — точнее, пару темных глубоко посаженных глаз. Женщина ответила ей долгим пристальным взглядом, и Бекки вдруг поняла, что узнана.
Дама повернулась к Сесилии и, высокомерно промолвив «простите», подобрала свои юбки, уступая дорогу, после чего продолжила путь вниз по лестнице.
Женщина исчезла из виду, а Бекки и Сесилия дошли до следующего этажа. Тут Бекки остановилась и, ухватившись за перила, прошептала:
— Я ее знаю.
— В самом деле? — нахмурилась Сесилия.
— Это леди Боррилл. Ее муж заседает в парламенте вместе с моим кузеном Тристаном. Они друзья. Я знала, что, пока их дом ремонтируется, Борриллы живут где-то в гостинице, но не думала, что именно в этой.
Сесилия поглядела вниз, туда, где скрылась из виду статная леди.
— Но она тебя, кажется, не узнала.
Да как же она могла не узнать? Бекки встречалась с ней не один раз. Правда, леди Боррилл никогда не отличалась острым умом, но ведь они с супругом даже гостили как-то целый месяц в Калтон-Хаусе. Это было как раз зимой, перед самым отъездом Бекки в Лондон к очередному сезону.
— Все, я пропала, — прошептала Бекки, но Сесилия решительно возразила:
— Ты не можешь знать этого. Скорее всего она тебя просто не помнит.
— Я так не думаю. Ах, Сесилия, она догадалась, для чего я здесь!
— Ну что ты, нет, конечно.
— Откуда у тебя такая уверенность? — Хоть Бекки и говорила тихо, в голосе ее звучал вопль отчаяния. — Я в городском отеле, хотя ей прекрасно известно, что живу я в доме брата. Для чего мне было еще сюда приходить, как не…
— Ты со мной, — терпеливо объяснила Сесилия. — Обо мне она ничего не знает. Скорее всего решит, что ты пришла ко мне в гости.
Бекки зажмурилась и несколько раз сжала и разжала кулаки, заставляя себя расслабиться. Леди Боррилл не имела никаких причин уничтожать ее. Да и скорее всего она действительно не узнала ее в этом темном плаще, с покрытой головой. Если бы узнала, то уж наверняка остановилась бы, чтобы расспросить о здоровье родных. Нет, в самом деле, ее опасения просто смешны.
— Ты права. Наверное, я чересчур взволнована.
— Это вполне естественно. — Сесилия улыбнулась. — Ну пойдем. — Она протянула руку подруге. Бекки дала ей свою, и крепкое пожатие Сесилии еще больше ободрило ее. Они двинулись по коридору. — Завидую тебе, — шепнула Сесилия.
— Почему? — Бекки удивленно приподняла брови.
Сесилия вздохнула:
— Да потому что нет ничего прелестнее, чем в самый первый раз…
— Но… Это у меня уже не в первый раз.
Сесилия широко улыбнулась:
— Ну что ты! Ты не понимаешь, моя дорогая. Бывает первая физическая близость, а бывает первая настоящая, которая, думаю, случится у тебя сегодня.
Бекки качнула головой и нервно усмехнулась:
— Я так не думаю…
Ей нравилось заниматься любовью с Уильямом. И как ни мимолетны были те моменты, как неожиданно они ни кончались, это доставляло ей настоящее удовольствие. Несмотря на ужас, который случился потом, она не отреклась бы от этого.
Сесилия понимающе улыбнулась. Они дошли до конца коридора и остановились возле высокой белой двери апартаментов.
Еще раз пожав ей руку, Сесилия отпустила подругу:
— Ну вот, Бекки, здесь я тебя оставлю. Мой кучер заберет тебя в два часа.
Бекки чмокнула ее в щеку:
— Спасибо тебе.
Сесилия усмехнулась, и ее смех прозвенел как ручеек.
— Пожалуйста. Уверена, что ты приятно проведешь время.
И она поплыла по коридору прочь, постукивая по паркету каблучками. А Бекки постояла, глядя на дверь, пока шаги Сесилии не смолкли, потом глубоко вздохнула, вставила ключ в замок и повернула его.
Дверь щелкнула — Джек обернулся. Он стоял возле столика, на котором в ряд выстроились хрустальные графины с напитками. В руке у него был стакан бренди.
Леди Ребекка притворила дверь и словно поплыла в глубь комнаты, бесшумно скользя по темно-серым и голубым кудряшкам ковра. Она напоминала сейчас Снежную королеву, в этом блеске белоснежной чистоты, такая маленькая, ладная и такая безупречная. Она держалась благородно и сдержанно, почти холодно.
Джек улыбнулся краешками губ. Насколько приятнее видеть ее тающей, мягкой, теплой и цветущей подобно весне. Он хотел снова увидеть ее такой. И сегодня вечером, и, даст Бог, еще много раз потом, в будущем.
Кивком поприветствовав Джека, она сняла плащ и повернулась, чтобы повесить его на позолоченную вешалку, которая стояла у входа.
