и опять ее нет!
Следующим вечером Аннабел после второго танца с этим ослом, Мердоком, пытаясь успокоить дыхание, с трудом сдерживалась, чтобы не оглядываться по сторонам. Ее так и тянуло посмотреть, танцует ли Дэвид и с кем.
Сегодня свадебная программа представляла собой деревенские танцульки. Их было решено устроить в одной из конюшен Уортингтона, которую украсили цветами, зажгли в ней свечи, а столбы из грубо обработанного дерева обвили разноцветными лентами, превратив в довольно милое место для вечеринки.
Аннабел надела сегодня простое белое платье с фестончиками на рукавах. Вышитые маргаритки украшали край подола, высокую линию талии и кромку декольте. Наряд дополняли туфельки из мягкой лайки, а прическу украшали те же маргаритки. Она выглядела и ощущала себя совсем юной, словно была дебютанткой первого сезона. После двух бокалов пунша, в который наверняка был добавлен алкоголь, щеки ее порозовели, глаза сияли… до тех пор, пока она не вспомнила их с Дэвидом вчерашнюю встречу в патио. Разговаривать с ним стало куда мучительнее, чем она ожидала. По-прежнему ей не давал покоя тот злосчастный поцелуй. И где бы она потом ни бывала: на ужинах, балах, прогулках в парке с лордом Мердоком, — она не могла думать ни о чем, кроме Дэвида. Но почему? Какой в этом смысл? Она почти не знала его, он чужак!
И все-таки она скучала: вечер за вечером, когда посещала светские мероприятия, как и все последние пять лет, чуть не свернула себе шею, высматривая его в толпе. Особенно внимательно наблюдала она за леди Элспет: вдруг Дэвид появится рядом с ней? Дошло до того, что Аннабел спросила у Марианны, куда запропастился ее брат, но та не смогла объяснить его отсутствие.
Аннабел раз за разом говорила себе: «Остановись! Совсем не важно, где сейчас Дэвид!» Уроки они закончили, поэтому он может делать все, что ему заблагорассудится. Они ничем не связаны, и он совершенно точно не обещал вновь увидеться с ней. С чего бы? Разве он должен? Она ясно дала понять, и не один раз, что ей неинтересны ухаживания. Нельзя сказать, что Дэвид обозначил свое желание поухаживать за ней, но что-то в их общении вчера в патио его смутило. Может, он хотел поухаживать за ней? Что, если именно поэтому он и спросил ее, ищет ли она себе мужа?
Когда вчера она увидела, как он выходит из-за стола, то была почти вынуждена пойти за ним. Никакой причины для этого у нее не было. Получилось так, словно ее тело пришло в движение само, по собственной воле, без всякого вмешательства разума.
Музыканты в углу заиграли новую мелодию, и тут Аннабел случайно увидела, как Дэвид отделился от группы гостей и исчез в темном коридоре. Куда он отправился теперь? Наверное, выкурить еще одну сигару. Она не должна идти за ним! Она не хочет, чтобы за ней ухаживали! Она не хочет замуж! Но воспоминания о том поцелуе бросали ее то в жар, то в холод. Тот поцелуй заставил ее почувствовать то, чего она еще никогда не чувствовала: первый раз в жизни она по-настоящему желала мужчину. Ее влекло к Дэвиду, и это пугало. До потери сознания.
А была еще книга, которую он подарил ей. Ради всего святого, почему этот мужчина так отличается от всех других? Почему он всегда ее слышит, а не просто слушает? Почему заставляет чувствовать то, чего ей не хочется, как она думала, чувствовать, и заставляет желать то, чего желать не хочется?
Она не может и не хочет выходить замуж. Замужество — это ловушка для женщины. Она не желает принадлежать какому-либо мужчине, не желает, чтобы с ней и ее детьми жестоко обращались. Дэвиду же нужна жена, он ведь граф, в конце концов, и от него ждут, что он женится и произведет на свет наследника. Он всего лишь отвлекает внимание, вносит дискомфорт в ее упорядоченную жизнь. Но, несмотря на такие мысли, она быстро взглянула в сторону лорда Мердока, чтобы убедиться, что он за ней не наблюдает, и последовала за Дэвидом в сгущающуюся темноту в дальнем конце огромных размеров конюшни… так, словно у нее не было выбора.
Продолжая мысленный спор с собой, Аннабел откидывала носком туфли клочки сена, попадавшиеся на пути, пока шла между стойлами. В конюшне было чисто и пахло лошадьми, упряжью и свежим сеном. Иногда лошади тихо ржали, когда она проходила мимо.
Аннабел двигалась на огонек, который мерцал в темноте. Дэвида она нашла в пустом стойле верхом на тюке сена. В светло-коричневых бриджах, белой сорочке с открытым воротом и черных сапогах, со спутанными темными волосами, он был неотразим.
— Что вы здесь делаете? — спросила Аннабел, вступив в круг света.
Он пожал плечами:
— Могу задать вам тот же вопрос.
Она подошла ближе:
— Хорошо. Задайте.
Дэвид протянул руку и осторожно коснулся ее запястья:
— А если я скажу, что пришел сюда в надежде, что вы последуете за мной?
Жар залил ее тело.
— 3… зачем? — удалось ей выдавить. Губы вмиг пересохли.
Он встал и шагнул к ней. Аннабел же инстинктивно отступила, но ощутила спиной дверь стойла. Вытянув руки, он оперся на деревянную дверь как раз над ее плечами и наклонился вперед. Его губы оказались в каких-то нескольких дюймах от ее лица, а когда он заговорил и дыхание нежно коснулось ее щеки, она едва не лишилась чувств.
— А если я скажу, что хочу тебя поцеловать? Что хочу прикоснуться к тебе, обнять?
Она с трудом проглотила комок в горле:
— А это так?
— Если да, что ответишь? — Дэвид провел ладонью по ее волосам.
Аннабел посмотрела ему в глаза и, поднявшись на цыпочки, обняла за шею:
— Тогда признаюсь, что мечтала об этом.
В тот момент, когда их губы соприкоснулись, Дэвид с силой притянул ее к себе, прижал к своему телу и увлек за собой на копну сена. Аннабел оказалась сверху, но его рукам не хватало простора, чтобы ласкать ее. Руки гладили ее по бокам, двигались вдоль бедер, касались груди, потом легли на ягодицы и придвинули ее к его твердому естеству.
— Дэвид… — выдохнула она.
Музыкой прозвучало его имя из ее уст.
— Поцелуй меня, Аннабел…
Ее не нужно было просить дважды. Сколько она грезила об этих поцелуях! И вот ее мечта осуществилась. Дэвид содрогнулся под ней всем телом, с силой сжал ее ягодицы и усадил к себе на чресла. Она хрипло
