Среди них были ребятишки с милыми округлыми личиками и огромными, как у оленей, глазами и старухи с красными платками на головах и гигантскими золотыми кольцами, свисающими с мочек ушей.
Маркиз заставил своего жеребца сделать еще несколько шагов.
— Я хотел бы, — сказал он, — поговорить с вашим вайдой.
Мужчина, к которому он обратился с этим вопросом, ничего не ответил, только махнул рукой по направлению к дальней стороне вырубки.
Направив своего коня в ту сторону, маркиз увидел там большую кибитку, украшенную богаче, чем все остальные. У ее входа, явно не замечая его приближения, стоял высокий мужчина, разговаривавший с Савийей.
Мужчина заметил его первым, а потом обернулась и Савийя. Маркиз увидел, как в первое мгновение ее лицо просияло счастьем. Но уже в следующий миг выражение счастья померкло, словно на ее лицо набежала мрачная тень.
Маркиз подъехал к ним и спешился.
Оказалось, что вайда-калдераш почти так же высок ростом, как и маркиз. По тому, как он держался и как был одет, сразу становилось ясно, что это — предводитель табора.
На нем была ярко-синяя куртка и очень высокие сапоги. Впереди на куртке в несколько рядов были нашиты золотые пуговицы, а на шею была надета тяжелая золотая цепь с многочисленными подвесками.
Маркиз уже слышал от Савийи, что посох вайды называется «баре эсти робли рупуи» и представляет собой некое воплощение королевского скипетра.
Он был изготовлен из чистого серебра, а рукоятку в форме восьмиугольника украшала красная кисточка. На посохе был выгравирован «семно», знак цыган, состоявший из пяти освященных традицией фигур.
Маркиз протянул ему руку.
— Я — маркиз Рэкстон, а вы, насколько я понимаю, — отец Савийи.
— Я ждал вас, — сказал вайда.
— И тем не менее собирались уезжать? — резко спросил маркиз.
При этом он посмотрел на Савийю, и в обращенном к нему взоре прочел мольбу, словно ей было очень важно, чтобы он понял, почему она хотела скрыться от него.
— Что вам от нас нужно? — спросил вайда. — Мы благодарны вам за приют в ваших лесах. Но теперь нам пришло время снова отправляться в путь.
— Я пришел, — негромко сказал маркиз, — просить вашего разрешения взять в жены вашу дочь, Савийю.
— Вы готовы на ней жениться?
В голосе вайды не слышно было удивления. Он пристально вглядывался в лицо маркиза, словно хотел прочитать там все о его характере и личности и тем самым найти ответ на его вопрос.
Вайда держался с таким достоинством, что его оценивающий взгляд не казался непочтительным. Это был просто способ узнать человека — как мужчина мужчину, не обращая внимание на положение в обществе или национальность.
— Нет! — воскликнула Савийя прежде, чем ее отец успел заговорить. — Нет! Это невозможно!
Она говорила страстно, убежденно.
Но в следующую секунду вайда что-то резко и властно сказал ей на своем языке.
Маркиз не понял слов, но смысл того, что он говорил, был очевиден.
Вайда делал Савийе выговор, напоминая, что ей не подобает ничего говорить. Савийя понурила голову.
— Извини, отец, — сказала она по-английски.
— Мы это обсудим, — сказал вайда маркизу. — И я желаю, Савийя, чтобы ты слышала то, что я собираюсь сказать.
С этими словами вайда обошел маркиза и обратился к своим соплеменникам.
Очевидно, он сказал им, что они еще на некоторое время задержатся в этом месте, потому что все цыгане, которые с нескрываемым любопытством прислушивались к разговору маркиза с их вайдой, повернулись и принялись распрягать лошадей.
Женщины снова начали разжигать костер в центре вырубки, — к этому времени огонь в нем уже почти совсем догорел.
Вайда жестом пригласил маркиза к своей кибитке, а Савийя принесла стул и поставила его рядом со входом.
Вайда уселся на верхнюю ступеньку, а Савийя опустилась на траву у его ног.
Маркиз попытался встретиться с ней взглядом, безмолвно уверить ее в том, что ей ничего не нужно бояться, но она так и не поднимала головы, которую понурила после упрека отца. Ее глаза были устремлены вниз, на траву.
Она казалась не менее прекрасной, чем всегда, но печальной и потерянной. Больше всего маркизу хотелось сейчас обнять ее и притянуть к себе.
Он знал, что ей очень больно и грустно. Но в то же время ей не удалось спрятать от маркиза внезапного сияния, которое зажглось в ее глазах в ту минуту, когда она увидела, как он подъезжает к ним.
Один из цыган подошел к вайде, и маркизу предложили бокал вина, который он с благодарностью принял.
Вино было красным и очень неплохого качества. Маркиз решил, что цыгане, по-видимому, привезли его с собой из своих скитаний по Европе.
Лошадей распрягли и увели от кибитки. Когда поблизости не осталось других членов табора, которые могли бы услышать их разговор, вайда серьезно спросил:
— Вы желаете жениться на Савийе?
— Я хочу, чтобы она стала моей женой, — ответил маркиз.
Он заметил, что при этих словах Савийя затрепетала, но она по-прежнему не поднимала головы.
— Я знал, что это станет судьбой Савийи, — медленно проговорил вайда.
Маркиз взглянул на него с немалым удивлением. Такого ответа он никак не ожидал.
Вайда был благообразным мужчиной лет пятидесяти. Лицом худощавый, с острыми скулами, обтянутыми кожей. Маркиз решил, что в юности отец Савийи должен был выглядеть очень привлекательно. И, наверное, даже тогда его окружала атмосфера властности: он был человеком, рожденным для того, чтобы вести за собой других, возможно, даже править другими.
— Полагаю, Савийя уже объяснила вам, — продолжил разговор вайда, — что мы, калдераши, не только кузнецы. Мы обладаем также познаниями в колдовстве. Именно эти познания и привели меня сюда.
— Вы хотите сказать, — переспросил изумленный маркиз, — что вы при помощи ясновидения узнали, что Савийя встретится со мной и мы полюбим друг друга?
— Упрощенно можно сказать и так, — согласился вайда.
Он неплохо владел английским, но говорил с очень заметным акцентом.
— Значит, вы даете мне ваше разрешение? — осведомился маркиз.
— Сначала я должен рассказать вам нечто, — ответил цыган. — Нечто, что я намеревался рассказать Савийе, когда она захочет выйти замуж.
Савийя подняла голову, и маркиз увидел, что на ее лице отразилось удивление.
— Вам известно о нашем народе далеко не все, — продолжал вайда, по-прежнему обращаясь к маркизу, — но от Савийи вы наверняка узнали, что при обычных обстоятельствах ни одной девушке — цыганке не позволено было бы вести себя так, как вела себя в эти последние несколько недель она. Сначала она приходила в ваш дом читать книги, а потом постоянно находилась в вашем обществе.
