– О чем это ты, Сафие? – голос Михримах звучал гневно.
– Если не убьешь ты – убьют тебя, – она чеканила каждое слово. – Вы говорите, Мурад даст клятву, ну а шехзаде Абдулла? Как Вы можете быть настолько уверены, что он не станет препятствовать Мураду? Что он не убьет его ради власти и ради собственной жизни? Попросите поклясться его мать? Но ведь клятвы нарушаются, султанша, не мне Вам об этом говорить. Вы утверждаете, что Мурада погубят муки совести, ну а каково будет мне, если, действуя с моего согласия, он совершит ошибку, которая приведет его к гибели? Простите, но в этом вопросе я не могу Вас поддержать. Я не стану рисковать жизнью Мурада и своих собственных детей, это невозможно. И даже если под Вашим напором шехзаде пожалеет своего брата, я сделаю все, чтобы изменить его решение, и Нурбану-султан будет на моей стороне!
Сафие тяжело дышала от охватившего ее волнения. Она прекрасно понимала, что с этого момента раз и навсегда лишается своей покровительницы. Отныне Михримах потеряна для нее, на поддержку султанши рассчитывать уже не придется. Но разве нужна ей сейчас эта поддержка? Пожалуй, нет. Она уже получила от Михримах все, что та могла ей дать, и Сафие чувствует в себе достаточно сил, чтобы действовать самостоятельно. И потом, кто такая Михримах? Да, она любимая дочь султана Сулеймана, но ведь его больше нет, как нет и ее мужа – Великого визиря Рустема-паши. Сафие знала, что важнейшая роль в государстве принадлежит Мехмеду Соколлу, который приходится зятем Нурбану-султан, и куда умнее делать ставку на нее, а не на ту, чьи дни в правящей верхушке сочтены. Да, пусть Нурбану ей не очень приятна, но в данной ситуации им следует держаться вместе. Сафие много думала о своих отношениях с валиде Мурада после ее визита в Манису и поняла, что вела себя в корне неверно. Михримах-султан несколько лет лелеяла в ней ненависть к Нурбану, хотя, собственно, почему она должна ее ненавидеть? Ведь если подумать, у них много общего: они обе любят Мурада и готовы на все ради него. Михримах убеждала ее, что Нурбану – убийца, но ведь все, что она сделала, она сделала только для своего сына, для того чтобы ему сохранили жизнь. Только поэтому она, Сафие, сейчас здесь, рядом с Мурадом, держит на руках его ребенка…
Ее размышления прервал голос Михримах.
– Оказывается, я тебя совсем не знала, Сафие-хатун, – сухо сказала она. – После всего того, что я для тебя сделала, я полагала, что могу рассчитывать на твою преданность.
– Султанша, я сожалею. Но выполнить Вашу просьбу значит предать шехзаде Мурада, отца моего ребенка, а я не могу этого сделать. Сейчас я должна быть преданна ему.
Сафие кусала губы. Откуда-то исподволь к ней подкралось чувство вины – все-таки она, правда, многим обязана Михримах-султан. Однако она поспешила заглушить голос совести. В конце концов, Михримах наставляла ее не потому что любила, а потому что хотела отомстить Повелителю и Нурбану-султан, а ее, Сафие, видела своим орудием мести. Но она больше не желает быть чьим-либо орудием! У нее хватит ума и хитрости вести свою игру, и в защите Михримах-султан она отныне не нуждается.
Михримах горько усмехнулась.
– Что ж, это твое право, Сафие. Аллах знает, мои помыслы чисты. Я хотела спасти от смерти невинное дитя и положить конец бесконечным убийствам, которые осушают наши души и губят Династию изнутри. Жаль, что ты отказываешься мне помочь, но я не вправе тебя осуждать, – она заглянула Сафие прямо в глаза. – Ты далеко пойдешь, Сафие-хатун. Желаю удачи.
Уже на следующее утро обманутая в своих надеждах луноликая султанша покинула Манису. Она не могла злиться на Сафие, поскольку понимала, что эта девушка рано или поздно почувствует в себе силы и желание бороться за власть, однако не смела предположить, что этот момент наступит так скоро. Да, близость к власти, наряду с жаждой мести, ревностью и ненавистью, способны погубить человеческую душу. Ведь она сама, Михримах-султан, не избежала этой страшной болезни. Еще совсем недавно она была готова на все ради того, чтобы отомстить Нурбану-султан. Однако всему есть предел. Жизнь – это не только власть, она гораздо интереснее и многограннее. Тратить свою энергию на козни и интриги – нет, с нее хватит. Михримах была уже немолода, большая часть жизни прожита и тратить оставшиеся годы впустую ей не хотелось. Есть гораздо более важные дела, например благотворительный фонд покойной матушки хасеки Хюррем-султан. Теперь она все свое время посвятит ему, да и строительству мечетей тоже будет уделять должное внимание.
Однако прежде чем окончательно удалиться из дворца, она должна завершить одно важное дело – спасти ту, что может невинно пострадать по ее вине. И у нее была всего одна возможность, один последний шанс, который она обязана использовать.
В гареме царило странное волнение. Девушки то и дело испуганно переглядывались и о чем-то шептались между собой. Михримах-султан сразу поняла: в ее отсутствие что-то случилось.
– Султанша, – бросилась к ней Нергис-калфа, – хвала Аллаху, Вы так скоро приехали! У нас тут такое, такое!
– Что произошло, Нергис? Говори!
– Айлин-хатун, служанка Нисы-султан, она… Умерла, – Нергис-калфа виновато подняла на нее глаза.
Лицо Михримах вытянулось от ужаса. О Аллах, стоило ей уехать всего на несколько дней – и такое горе!
– Рассказывай, что случилось, – потребовала султанша.
– Ее… Ее столкнули в море со скалы, госпожа. Она ведь так любила смотреть на море… Должно быть, все произошло очень быстро – преступник подкрался незаметно, и… Султанша, мне больно об этом говорить, я очень любила Айлин-хатун, она была нашей верной помощницей, – ее голос дрожал, а на глазах появились слезы. – Прошу Вас, госпожа, найдите и накажите убийц! Я не знаю, кому помешала Айлин-хатун, она ведь абсолютно безобидное существо!..
– Что с Нисой-султан? Как она и маленький шехзаде Абдулла?
– С ними все в порядке, но Ниса очень подавлена и напугана. Айлин-хатун была ее лучшей подругой в гареме.
– Она у себя? Мне нужно немедленно с ней поговорить.
Михримах лихорадочно соображала. Разумеется, смерть служанки новой кадины султана не могла быть случайной, и это означало только одно: у них очень мало времени, нельзя терять ни секунды.
Бледная и взволнованная Ниса стояла рядом с колыбелью Абдуллы. Впервые со дня его рождения в ее взгляде, направленном на него, не было любви, нежности и ласки. Ее глаза смотрели словно в никуда. Она даже не сразу заметила приход Михримах-султан, и та окликнула ее:
– Ниса!
– А? – девушка словно отвлеклась от своих мыслей. – Это Вы, султанша? Простите, я…
– Я знаю, ничего не говори. Ниса, я пришла попросить у тебя прощения.
