ей вымыть голову.
— У нас прорва лошадей, — заявила девочка, гордо и со всей серьезностью в голосе. — Лошади Тревельона самые лучшие в Корнуолле! Деда говорит, что лондонские господа лопнули бы от зависти, вздумай он привезти их туда на продажу.
Феба была поражена.
— Правда? Значит, твой дедушка разводит лошадей? — Интересно, почему Тревельон ничего не говорил об этом?
— Все знают дедушкиных лошадок, — сказала Агнес с гордостью и в то же время чуть снисходительно.
— Тогда я непременно должна их навестить, — улыбнулась Феба. — После завтрака, разумеется. Ты не против? Сейчас мне нужно воспользоваться горшком, а потом ты не поможешь мне уложить волосы?
Агнес вместе с Тоби послушно вышла из комнаты, чтобы Феба смогла справить нужду, а потом вернулись, чтобы помочь закончить утренние сборы.
— У тебя здорово получается управляться с волосами, — заметила Феба.
— Я укладываю волосы маме, — ответила Агнес, и Феба задумалась: девочка упомянула деда, мать, но ни словом не обмолвилась об отце. Возможно, ее мать вдова? Или отец уехал по делам? — Вот так. Готово.
Феба встала и покружилась на месте.
— Ну как, можно выйти на люди?
— О да, — тихо сказала Агнес. — Вы словно принцесса, миледи.
Улыбнувшись, девушка протянула руку.
— Зови меня Фебой. Ну что, идем на завтрак? Жутко хочется есть.
— Да, пойдемте.
Тонкие сильные пальцы опять сжали ее ладонь. Феба осторожно потянула носом воздух и обнаружила тот же запах, который накануне принес ветер: море и соль, — и еще немного пахло собакой и лошадьми. Наверное, Агнес много времени проводит вне стен дома.
Когда они вышли из комнаты — Тоби трусил следом, — Феба услышала гневные мужские голоса.
— Он кричит совсем как деда, — заметила Агнес.
— Ты хочешь сказать — Тревельон? — Они шли по тому коридору, который запомнился Фебе с прошлой ночи.
— Да. Он велел называть его дядей Джеймсом — утром, когда я его увидела, — но он совсем не такой, как я думала.
— А каким ты его представляла? — спросила Феба.
— Не знаю… но так громко говорит и так сердито хмурится… А такие добрые письма.
— Письма… — Феба сдвинула брови. — А ты что, познакомилась с дядей Джеймсом только сегодня?
— Да, он уехал раньше, чем я родилась, — так сказал дедушка, — ответила Агнес и, прежде чем Феба успела спросить что-то еще, сообщила: — Вот здесь мы завтракаем.
— Какого черта, Джейми? Разве ты не знаешь, что тебя до сих пор разыскивают?… — услышали они крик мистера Тревельона, но он тут же оборвался — вероятно, их появление было замечено.
«За что это его разыскивают?» — задумалась Феба, совсем сбитая с толку.
Раздался звук отодвигаемого стула, и Джеймс совершенно невыразительным голосом произнес:
— Доброе утро, миледи.
Феба поморщилась: грустно начинать день со скандала — и постаралась весело улыбнуться.
— Агнес сказала, что здесь завтракают.
— Овсянка на столе, — раздалось ворчание. — А собаке здесь не место, Агнес. Ты это знаешь, девочка.
— Да, сэр, — тихо проговорила Агнес, и Феба услышала щелчок пальцев, затем удаляющиеся шаги девочки и цокот коготков собаки.
— Тоби, — раздался женский голос, какой-то глуховатый, словно у той, что говорила, были дефекты речи.
— Идемте. — Тревельон был рядом, судя по успокаивающему аромату сандала и бергамота, который ласкал ноздри. — Садитесь и позвольте вам представить моего отца, Артура Тревельона. Он сидит во главе стола слева от вас. Я сижу рядом с вами справа. Напротив вас моя сестра Дороти, хотя мы ее зовем Долли.
Феба опустилась на стул и провела пальцами по столешнице. Перед ней стояла тарелка с широкими краями.
— Я очень рада познакомиться с вами, мистер Тревельон, Долли.
— Долли, — проворчал хозяин дома, — поздоровайся с леди Фебой.
— Здравствуйте, — неуверенно произнесла та.
Феба озадаченно нахмурилась и открыла было рот, но в дверях послышались шаги.
— А вот и Агнес вернулась, — сказал Тревельон-старший. — А с ней наша Бетти, которая готовит и заботится о доме, в котором мы все живем.
Феба кивнула.
— Здравствуйте, Бетти.
— Приятно познакомиться, миледи, — проговорила низким голосом служанка, и Феба уловила какой-то странный акцент. — Садись-ка, Агнес, детка. Твоя каша остывает.
— А что с Ридом? — поинтересовалась Феба.
— Устроился на ночь на конюшне, — ответил Тревельон. — Не сомневаюсь, что дел ему на сегодня хватит: займется лошадьми.
С того места, где сидел мистер Тревельон-старший, послышалось хмыканье.
— Налить вам чаю? — спросил Джеймс, и от бархатных ноток в его голосе ее бросило в жар.
— Да, будьте добры.
Прошлой ночью ей так его не хватало! Странно: ведь они всего две ночи спали рядом, но поди ж ты! И всего остального ей не хватало тоже. На миг нахлынуло — тяжесть его тела, упоительные движения бедер и ощущения, которые они ей дарили. Вспоминал ли он? Повторил бы, если бы она его попросила?
При этой мысли Феба вздрогнула, от души надеясь, что остальные не заметили, если она покраснела.
Вот что странно: с Тревельоном ей хотелось не только проводить время в постели, хотя это восхитительно, — но и разговаривать наедине. У нее накопилось столько вопросов! Почему он не вернулся в отчий дом, который покинул еще до рождения Агнес? Всегда ли его называли здесь «Джейми»? Почему они спорили с отцом и, главное, почему он старательно избегал рассказывать о своей семье?
Ей хотелось знать о нем все, и хотя ее просто распирало любопытство, с расспросами придется подождать, пока не представится случай поговорить без свидетелей.
Феба с улыбкой повернулась к хозяину дома.
— Агнес сказала, что вы разводите лошадей.
— Да.
Феба ждала более развернутого ответа, но, очевидно, напрасно: похоже, капитан унаследовал свое красноречие от отца.
С другого конца стола раздался звон посуды: что-то упало, — а следом плаксивый глуховатый голос Долли:
— О-о, я опрокинула кашу. Простите. Простите. Простите меня!
И тут Феба поняла, что именно ее так насторожило в голосе Долли: женщина была слаба рассудком.
Прошло почти двенадцать лет с тех пор, как Тревельон в последний раз переступал порог этих конюшен, но здесь по-прежнему пахло домом, что странно.
— О-о, как же я люблю этот запах: лошадей, сбруи, сена, ваксы, — тихо проговорила Феба, блаженно запрокидывая голову. — Почему вы никогда не говорили, что ваша семья разводит лошадей?
— Не знал, что вам это интересно, — буркнул Джеймс. — Коневодство, в конце концов, всего лишь ремесло, способ заработать на жизнь. Разве дамы из высшего общества не смотрят свысока на тех, кто пачкает руки ремеслом?
Она обернулась к нему, всем своим видом выражая презрение.
— Вы же знаете: я вообще ни на кого никак не смотрю, — а лошадей я люблю!
Тревельон смутился и пошел на попятную:
— Тогда вам там понравится.
