— Я не могу оставаться во власти девичьих грез, — прошептала она. — Особенно сейчас, когда реальность требует, чтобы я собрала все свои силы.
Ее с трудом сэкономленных денег, возможно, хватит, чтобы заплатить половину долгов Гарри. Как же поступить?
— Я могла бы сделать еще много подделок и продавать их сама, — сказала она себе, нарисовав на стекле еще одну завитушку. — По крайней мере мои преступления будут приносить доход, и я смогу сама решать свою судьбу.
К сожалению, ее знания о доходах от нелегальной деятельности уместились бы на головке шляпной шпильки.
— Деньги, — бормотала она. — Для женщины существует не так уж много способов заработать несколько жалких грошей…
Она так глубоко вздохнула, что пламя свечи на подоконнике затрепетало, и она вдруг подумала о человеке, который захотел бы дать ей совет.
Гриф ходил по комнате и то и дело бросал виноватый взгляд на свой письменный стол и пустое кресло возле него. Но он испытывал такое беспокойство, что не мог сесть за работу.
Проклятие. Он знал, что должен быть одержим своей книгой, а не провинциальной вдовой, неприятности которой его совершенно не касаются. Она не хотела, чтобы он вмешивался, и заявила об этом, не стесняясь в выражениях. Чего же ему еще надо?
Но в ее глазах он прочел совсем иное.
На мгновение ему показалось, что она борется с искушением в чем-то ему признаться.
Он подошел к столику, сбоку от письменного стола, и налил себе большой стакан бренди. Еще несколько месяцев назад решить какую-нибудь проблему было проще простого — все, что надо было сделать, — это утопить мозги в нескольких бутылках алкоголя.
— Оказывается, быть негодяем гораздо легче, чем честным человеком, — пробормотал он отсалютовав стаканом мраморному бюсту Сократа на верху книжной полки.
Сев на край письменного стола, он начал вращать стакан между ладонями. В свете лампы цвет жидкости, менявшийся от бронзового до золотисто-янтарного, напомнил ему освещенные лучами солнца непослушные локоны леди Брентфорд.
Его взгляд упал на акварель кисти Редуте в золоченой раме. Она оказалась распакована наполовину, и розы были почти не видны.
— Можешь что-либо посоветовать в данной ситуации? — проворчал он. — У розы должно быть чувство родства с леди, попавшей в беду.
Листья безжизненно повисли.
Вздох — или это был рык — вырвался из его груди. Немного подумав, он отставил стакан с бренди и решительно сел за письменный стол.
Вдохновленный воспоминанием о восторженной реакции Элизы па ландшафт Лит-Эбби, он начал писать. Слова лились быстро, почти безостановочно.
В течение почти часа единственными звуками в библиотеке был торопливый скрип пера по бумаге и слабое шипение углей в камине, почти превратившихся в золу. Когда он наконец отложил перо и откинулся в кресле, финальное эссе было закончено.
— Она моя муза, — шептал он, медленно перелистывая исписанные листы. — Как Линден, леди Брентфорд помогает мне обращать внимание на вещи, которые я мог бы пропустить.
Это эссе было лучшим из того, что он уже написал: стиль был и вполне реалистичным, и немного возвышенным одновременно.
— Что это ты заперся, словно монах, приносящий покаяние в своей келье? — Кэмерон зажег канделябр возле двери вощеным фитилем. — Господи, неужели ты не понимаешь, что сидение здесь почти в полной темноте нагоняет тоску?
— Я размышляю, — огрызнулся Гриф. — Так что обстановка вполне подходящая.
— О! — Брови Кэмерона поползли вверх. — И о чем же ты размышляешь? О Линдене?
— И об одной леди.
— Ну да. Я должен был догадаться, что тут будет замешана женщина. — Кэмерон подошел к камину и поставил ногу на решетку. — Уж не та ли, за которой ты наблюдал у кафе? Могу добавить, что у тебя был такой взгляд, который мог бы растопить огромную бочку замороженного шоколадного крема.
— Я не могу этого объяснить. Кажется, я околдован, — признался Гриф. — Влюблен, как школьник.
— И это ты, который устоял против чар всех красавиц и искусительниц Лондона? — Эта мысль, видимо, рассмешила Кэмерона. — Полагаю, что леди в кафе была сестра Лита — та самая, с которой ты развлекался.
Рычание было предупреждением для Кэмерона воздержаться от дальнейших рискованных замечаний.
— Да, это была леди Брентфорд. И я боюсь, что она попала в беду.
— Учитывая, что Лит ее брат, я в этом не сомневаюсь.
— Шутки в сторону. Это не повод для веселья, — отрезал Гриф. Вспоминание о том, как Лит и баронет весело смеялись, выходя из кафе, заставило его спросить: — Что тебе известно о Брайтоне?
— Не очень много, если не считать, что, по мнению некоторых моих знакомых, и он, и его кузен пользуются дурной славой.
— Почему?
Кэмерон пожал плечами:
— Я никогда не спрашивал. Но если хочешь, могу навести справки.
— Спасибо. Это очень помогло бы. А что касается Линдена… Ты узнал что-нибудь новое?
— Мой друг уже совершил небольшую прогулку в деревню. Но у меня появилась другая идея, как получить информацию.
— Я предпочел бы об этом не знать. Меньше знаешь — крепче спишь.
— Пожалуй, ты прав.
Гриф мрачно смотрел на почти потухшие угли в камине.
— Я чувствую себя таким беспомощным. Это ужасно. Необходимо что-то предпринять вместо того, чтобы сидеть и ждать, пока ты будешь действовать.
— Да, вижу, ты и впрямь в странном настроении. — Кэмерон увидел на письменном столе стакан с бренди. Увидев, что он полон, он поднес его к губам. — Можно?
Гриф кивнул.
— Могу я задать еще один вопрос? — Не дожидаясь ответа, Кэмерон продолжил: — Почему тебя так заботят леди Брентфорд и ее проблемы?
Гриф затруднился выразить словами то, что он чувствует.
— Ладно, мне пора приниматься за работу, — сказал его друг, осушив стакан. — Когда ты не такой мрачный, то гораздо более интересный собеседник.
— Я ценю твою трогательную заботу о состоянии моей души, — сказал Гриф довольно резко. — Между прочим, почему ты вообще ко мне зашел?
— Я просто оказался поблизости и увидел свет в окне библиотеки, — небрежно ответил Кэмерон.
— Для того чтобы увидеть окно библиотеки, ты должен был бы пройти по одному из переулков.
Кэмерон лишь улыбнулся:
— Я непременно загляну, как только у меня будет, что тебе сообщить.
— Вот дьявол, — пробормотал Гриф, когда щелкнул замок входной двери. И вдруг выпрямился, кое-что вспомнив.
Неужели саркастическое замечание леди Брентфорд о мужчинах и их игрушках было нацелено и на него, а не только на ее брата? В тот момент его больше волновало ее расстроенное лицо, и он не придал значения ее словам. Но теперь, в тишине ночи, когда его ничего не отвлекало, кроме собственных мыслей, это высказывание всплыло в его памяти.
