— Ну тётушка! Ну удружила! — сквозь зубы прошипел Агафокл.
Он снова развернул свиток и перечитал строки, вызвавшие у него приступ гнева.
«Идоменей хочет испытать тебя, и поэтому выдвинул ряд условий. Здесь я поддерживаю мужа, тем более времени достаточно. Невеста наша ещё очень молода, и я сама не соглашусь выдать Хиону замуж ранее, чем через год».
Затем в письме шло перечисление обязательств, которые Агафоклу необходимо было выполнить, чтобы жениться на Хионе: заняться делами поместья, для чего проводить в нём время с ранней весны и до поздней осени; в зимнюю пору, находясь в городе, не менее двух раз в декаду принимать у себя трапезита Евномия, справляться у него о своих доходах и расходах; не отлынивать от общественных обязанностей, посещать Народные собрания; участвовать в выборах в городской Совет с намерением получить должность, дающую возможность влиять на жизнь города; бывать на всех праздничных богослужениях, показывая себя примерным и благочестивым гражданином; отказаться от праздного времяпрепровождения, пересмотреть свой круг общения, удалив из него личностей с сомнительной репутацией.
— Да что они о себе возомнили! — возмутился Агафокл. — Кого я беру в жёны? Рабыню или персидскую царевну?!
Он уже был готов пойти на попятную и отказаться от притязаний на руку Хионы… Но вот досада: вчера вечером, принимая у себя друзей, уже похвастался, что скоро женится на самой красивой девушке Таврики. Хмельные сотрапезники наперебой строили предположения о будущей супруге хозяина дома, но Агафокл не назвал им имя своей невесты. Они увидят Хиону только во время свадебной процессии, тогда девушка уже не будет рабыней, а необычайная красота её заставит умолкнуть злые языки. Ведь злословие — это порождение зависти.
Впрочем, пусть завидуют! Он к этому привык! Не заботили его и людские пересуды, тем более не так давно он читал историю, в которой говорилось о царе Вавилонии, взявшего в жёны красивую невольницу. Чем он хуже вавилонского царя?
Тётушкина воспитанница прекраснее всех гетер, что побывали в его объятиях. Но гетеры доступны любому за плату, потому, несмотря на высокую стоимость, ценность их любви невелика. А вот Хиона будет принадлежать ему одному!
Агафокл прикрыл глаза и представил девушку в облаке розового виссона. Или нежно голубого… И тот и другой цвет подчеркнут красоту его юной невесты. А потом… Агафокл открыл глаза и повернул голову в сторону смятой постели. Потом они возлягут вместе на брачное ложе. Её нагое тело с золотистым отливом на свадебных шитых золотом простынях…
И всё это будет нескоро!
Агафокл топнул ногой и прошипел:
— Проклятый Идоменей! — а после крикнул: — Эй! Кто — нибудь!
В покои осторожно заглянул раб, ожидавший за дверью.
— Умываться, потом завтрак. Быстро! — рявкнул Агафокл. — Да, и пусть управляющий придёт.
— Слушаюсь, господин, — поклонился раб и скрылся за дверью.
Обессилев от гнева, мужчина бросился на постель. Он лежал, уткнувшись лицом в подушку, пока не пришёл прислужник с принадлежностями для умывания.
За завтраком Агафокл попытался собраться с мыслями перед предстоящим разговором с управляющим. Но в голове было пусто, вспышки раздражения, которые он с трудом подавлял, мешали сосредоточиться. «А ведь всё могло сложиться иначе, если бы я не подарил Хиону тётушке, а оставил себе, — неожиданно подумал Агафокл. — Тогда не пришлось бы подчиняться приказам ненавистного Идоменея. Не слишком ли много он требует за право обладать красивой рабыней?»
Агафокл попытался восстановить в памяти события восьмилетней давности. Ему удалось вспомнить об обещании, данном тётушке: подарить ей девочку, чтобы отвлечь от тоски по уехавшим сыновьям. Затем перед его мысленным взором предстал управляющий Кодр, которому было поручено найти подходящего ребёнка.
А что же дальше?..
Кодр купил девочку, а Агафокл, написав сопроводительное письмо, отослал подарок в Тритейлион. Момент написания письма совершенно стёрся из его памяти… но оно точно было! Федра не раз вспоминала о нём. Девочка? Агафокл совсем не помнил её. Возможно, тогда она не произвела на него никакого впечатления. Маленькие дети обычно выглядят одинаково.
— Позволите, господин? — между створок дверей протиснулась голова управляющего. Агафокл махнул рукой, приглашая того войти.
С почтительным поклоном раб — управляющий замер в нескольких шагах от кресла господина, ожидая приказаний. Агафокл молча разглядывал мужчину. На все его вопросы мог дать ответ только Кодр, но бывший управляющий выкупился из рабства и давно покинул Прекрасную Гавань. Сам Идоменей ходатайствовал за Кодра, даже отдал ему в жёны рабыню из своего городского дома. Везде этот Идоменей! Агафокл со злостью пнул стоявшую рядом с его креслом скамеечку для ног.
2.
С того дня, как Федра назвала свою воспитанницу невестой племянника, жизнь в гинекее перевернулась вверх дном. Из посёлка Нисифор прислал работников, которые принялись наводить порядок в помещении по соседству с покоями Федры. Сначала в кладовую убрали все вещи хозяйских сыновей и рабыни тщательно вымыли стены, пол, потолок и ставни. Затем начались ремонтные работы: был обновлён узор на стенах, перекрашен пол, отреставрированы ставни и дверь.
Все этапы работ хозяйка гинекея проверяла лично. Всякий раз Федра приходила не одна, а со свитой — неизменной Галеной, радостно — изумлённой Клитией, новенькой рабыней Пелопой с горящими от любопытства глазами и будущей владелицей покоев Хионой, подавленной и молчаливой.
Федра остановила рабов, пытавшихся вынести резную дубовую кровать.
— Нет, эту кровать оставьте, достаточно заменить тюфяк и балдахин, — скомандовала она. — Мои сыновья спали на ней вдвоём, и им было просторно. Значит, и нашей худенькой Хионе места хватит.
Время от времени Федра интересовалась мнением своих спутниц, спрашивая у них совета по тому или иному вопросу. Покрасить пол в прежний цвет или выбрать другой? А для стен краски развести поярче или побледнее? Кровать надо украсить балдахином. Какая ткань лучше подойдёт — обшитая кантом или бахромой?
— Почему ты молчишь, Хиона? — теребила рабыню Федра.
— Мне нравится всё, что вы предлагаете, госпожа, — тихо отвечала девушка.
— Вот и хорошо! Не будем мешать работникам, пойдём — ка, поищем в сундуках подходящие наряды для тебя.
И все обитательницы гинекея, вместе с Пелопой, переместились в покои Федры, где Галена принялась поднимать тяжёлые крышки ларей, а Клития с Пелопой вынимали из них сероватые холстяные свёртки, в которых находились драгоценные ткани: шелка из далёкого Сереса*, золотистый виссон, сотканный из нитей моллюсков, крашеная шерсть с золотой и серебряной окантовкой, гладкий хлопок с изящной вышивкой по подолу, плотный, с глянцевым отливом лён. По мере развёртывания тканей комната наполнялась ароматом сухих трав, которыми были выложены днища ларей во избежание порчи вещей насекомыми.
Хиона лишь кусала губы, наблюдая, как её раскрасневшаяся от переизбытка чувств госпожа щедро раскладывает перед ней свои сокровища.
— Хиона, иди сюда! Хочу посмотреть, что тебе больше к лицу, — позвала Федра.
Приложив к плечам девушки поочерёдно несколько отрезов, госпожа пришла к выводу, что светлоглазой блондинке, какой является Хиона, лучше всего подходят ткани нежных оттенков.
— Бледно — сиреневый хитон, сверху шёлковый химатион с аметистовым отблеском, на голову — золотистый виссон, — Федра накинула все три полотнища на плечи Хионы и отошла на шаг полюбоваться. Чего — то не хватает… Увидев в руках Пелопы серебряный шнурок, воскликнула: — Дай — ка его сюда, милая! Высокая шнуровка от груди до бёдер подчеркнёт талию нашей красавицы! Осталось подобрать сандалии и драгоценности, и свадебный наряд готов! Что такое, Хиона? Тебе не нравится?
— Нравится, госпожа! Я в восторге от этих роскошных тканей!
— Отлично! — кивнула Федра. — Но если ты хочешь подобрать одежду на свой вкус — пожалуйста, выбирай! — Она обвела рукой комнату, по которой были разбросаны вещи, вынутые из ларей. — Мне всё равно этого до конца жизни не сносить.
