Даже сейчас у Аннетты вспотел затылок. Камень с трудом помещался в кулаке валиде. Голубой Султан!
Она вновь и вновь переживала ужасные минуты борьбы за сокровище с уже разлагающимся телом. Дрожа, вспомнила, как впилась зубами в сладковатую плоть, как хрустнули костяшки пальцев, когда ей наконец удалось отнять у валиде камень…
Пытаясь отогнать тягостные воспоминания, Аннетта села на кровати и прислонилась спиной к стене.
— Личных прислужниц валиде после ее смерти отпустили. Она подарила мне свободу. — Монахиня осторожно подбирала слова. — И еще кое-что ценное. Алмаз.
— Алмаз?
— Его называют Голубой Султан.
— Подарила?!
— Да нет, глупая. Сафие же умерла, — процедила Аннетта резче, чем собиралась. — Я украла его.
— Украла?!
— Старуха украла у меня Селию, — сверкнула глазами клирошанка. — А я стащила ее главную драгоценность! И правильно сделала!
— А где он теперь? Все еще у тебя?
— Нет! Я хотела вытащить гусыню из старого дворца. А для этого нужны были деньги, много денег! — Аннетта прижала пальцы к глазам. — Я доверяла одной кире, еврейке, которая иногда выполняла мелкие поручения обитательниц гарема. Написала Селии письмо и спрятала вместе с алмазом в кувшине из-под масла. Кира, конечно, ничего не знала и за немалую плату согласилась передать посылку англичанке лично.
Девушка положила руку на грудь, словно пытаясь унять боль.
— Прошло больше года, а от нее не было вестей. До сих пор не знаю, жива ли «английская роза» и что стало с камнем. Но сегодня… мужчина, о котором я рассказывала, Джон Керью, что-то знает! Ты должна помочь отыскать его!
Вернувшись в палаццо Констанцы, Керью обнаружил, что дома никого нет. Прошел через двор, кухню, склады на первом этаже и поднялся по внешней лестнице в пиано нобиле.
Роскошные покои Фабии пустовали. Льняные занавеси опустили, чтобы защитить комнату от палящего солнца. На столике — тарелки с недоеденным сыром и хлебом, едва пригубленные бокалы вина, колода Таро в лужице воска. Свечи догорели, и в полумраке воздух казался наполненным черной вонью канала. Комната выглядела совсем заброшенной. По полу катались клубы пыли. «Видимо, слуги так и не вернулись», — подумал Джон.
Самой куртизанки тоже не было. Он подошел к окну, чтобы впустить в покои свет, и вдруг понял, что не один.
На краю кровати полулежал Пол: грязная льняная рубашка расстегнута до талии, борода не стрижена несколько дней.
— Поглядите-ка, кто это! — Он с прищуром посмотрел на Джона. — Ты здесь прямо как у себя дома.
— И вам доброго дня, мастер Пиндар. — Керью сердито отдернул штору и недоуменно огляделся. — А где Констанца?
Торговец пожал плечами. Мужчины напряженно разглядывали друг друга.
— Думал, ты уехал, — нарушил тишину Пол и откинулся на кровати.
В мутных отблесках грязных вод канала, плясавших по потолку, он выглядел бледнее обычного, но был хотя бы почти трезв.
— Амброз сказал, ты отплыл в Англию на торговом судне компаний.
— Сожалею, что разочаровал, — обиделся Керью.
Слуга стоял напротив хозяина в дальнем углу комнаты.
— Похоже, его сеть информаторов не так хороша, как он считает. По-моему, Джонса интересует только детеныш русалки для коллекции Парвиша. Тьфу! — поморщился Джон.
— Когда мы виделись в прошлый раз, он только об этом и говорил. «Это про-ти-во-ес-тест-вен-но». — Керью очень похоже передразнил Амброза.
— Плевать на Парвиша и его драгоценную коллекцию, — раздраженно оборвал его Пол. — И на Джонса тоже, если уж на то пошло. Тебе удалось узнать что-нибудь полезное? Как поживает маленькая монашка, чью сумочку ты подобрал?
— То есть вы уже говорили с Констанцей?
— Она была так добра, что передала мне твое послание.
— Да, я встречался с той монахиней. И это не Селия, — медленно проговорил Керью.
Как же объяснить Полу, да и самому себе, что произошло в тот вечер в саду конвента?
— Ты что-то узнал. — Пиндар не сводил с него глаз.
— Нет, я…
— А я думаю, что узнал.
С удивительной прытью купец вскочил с кровати и в два счета оказался рядом со своим слугой.
— У меня не получилось…
— Решил обмануть? Я слишком хорошо тебя знаю. Не смотришь в глаза — у нас неприятности. Знаешь что-то, чертов крысолов, но не хочешь говорить!
Пол выхватил из-за пояса кинжал и провел острым холодным кончиком по длинному белому шраму на щеке Керью.
— Говори, или на этот раз точно отрежу ухо!
Дыхание Пиндара — еще одна бессонная ночь и слишком много вина.
— Все в порядке, у меня есть второе… Ай! Черт! — Повар резким взмахом отбросил кинжал. По щеке потекла теплая, липкая струйка. Поднес руку к уху — с него свисал отметок кожи. — Зачем?! Господи, вы же мне ухо отрезали!
— Думал, я шучу? Спешу напомнить, я никогда не шучу. — Пол аккуратно вытер лезвие о край рубашки. — Не дури, это всего лишь мочка. И вообще, сам заявил, что обойдешься и одним.
— Господи… — простонал Корью и подошел к столику, чтобы смочить вином льняную салфетку и прижать ее к ране.
Торговец спокойно присел на край кровати.
— Что, больно?
Джон молча достал из-за пояса кухонный нож и показал лезвием на кровоточащее ухо.
— Вам никогда не удастся сделать мне больно, Пиндар.
Твердой рукой, словно разделывая мясо, он отсек кусок мочки размером с фартинг. Плоть упала Полу под ноги.
— Мне жаль. — Купец равнодушно взглянул на мочку Керью.
— Нет, совсем не жаль. — Тот медленно сполз по стене на пол.
Солнечные лучи били прямо в окна, освещая голую стену, на которой когда-то висела панель из тисненой кожи, и обтрепанный полог из дамаста.
— Посмотрите на себя. — Слуга прижимал тряпицу к кровоточащему уху. — Что бы сказал ваш отец, если бы увидел вас сейчас?
— Оставь моего отца в покое.
И снова воцарилась тишина.
— Амброз считает, у вас меланхолия.
Пол улегся на кровать.
— Плевать я хотел на всех вас, вместе взятых, — устало произнес он.
— Но почему? Меня вы за что ненавидите?
— Нет, я не испытываю к тебе ненависти. Ну, по крайней мере, не постоянно.
— Так почему же?
— Ты видел ее. А я нет. Ты должен был разнести стену голыми руками!
— На такое никто не способен.
— Знаю. Думаешь, от этого легче?
Снова повисло молчание.
— Давайте вернемся в Англию, — попытался Керью уговорить хозяина. — Корабль отплывает со дня на день. Может, даже завтра, если будет попутный ветер.
