— Люди обычно не разбираются, кто патриот, а кто — нет, сваливая всех в одну кучу. — Эштон повернулся к Финли. — Вы должны как-то контролировать их: люди хотят свободы, но не беззакония.
— Все понимаю и согласен с тобой. — Финли тяжело вздохнул и вставил нагель в стержень станка. — Между прочим, сегодня после обеда я столкнулся с твоей женой, в буквальном смысле этого Слова — уронил пачку с листовками прямо на ноги ее подруге. Что это за дракон был с ней?
— Мисс Абигайль Примроуз, учительница Бетани из Нью-Йорка.
— Учительница? Устрашающий пример женской независимости и образованности, как мне кажется. — Финли поморщился. — Ей бы лучше вернуться в свое логово, откуда и выползла.
— Похоже, тебе от нее досталось, — усмехнулся Эштон. — Мисс Примроуз очень строгая. Бетани уважает ее.
— Наверное, твоей жене не стоило бы так открыто проявлять дружбу к своим тори, — высказал опасение Чэпин. — После того, что случилось сегодня с Твиди, лоялистам следует быть очень осторожными.
— А может быть, совсем наоборот, — возразил Эштон. — Не удивлюсь, если английские власти ужесточат меры, чтобы приструнить мятежников.
Чэпин помрачнел.
— Нам нужно избавиться от этого проклятого английского осведомителя, который докладывает о каждом нашем шаге.
— Мы его поймаем, — заверил Финли.
— Как? — поинтересовался Эштон.
— Устроим ему западню.
— Это шпион, а не омар.
— Английский корабль «Роза» сейчас находится в заливе. Уоллес посылает шлюпки к Пургаторским скалам и оставляет там сообщения для своих осведомителей. Если море будет спокойным, завтра ночью они будут обмениваться ими. — Он потер перепачканным краской пальцем подбородок. — Эштон, ты пойдешь с нами?
Молодой человек отвел взгляд:
— Нет.
— Не будет никакого насилия. Ничего, подобного сегодняшнему. Обещаю тебе.
— Лучше заняться делами, а не ловить шпиона, который, возможно, слишком умен, чтобы клюнуть на вашу наживку.
— Не понимаю тебя, Эштон. Раньше ты не сомневался.
— Тогда речь шла о человеке, который мне не безразличен.
— А свобода тебе безразлична?
— Не стану ввязываться в то, в чем не уверен.
— Ну, по крайней мере, хотя бы обдумай наше предложение. — Финли щелкнул пальцами. — У меня есть кое-что, что тебе полезно прочитать. Чэпин, достань один из тех памфлетов, что лежат на полке.
* * *
Эштон, войдя в дом, остановился на пороге, будто впервые рассматривая жену: просто удивительно, подумал он, как ей удается сохранить гибкость и грацию, несмотря на располневшую фигуру. Она повернулась, продолжая помешивать кипящую похлебку. Просто поразительно — беременность совершенно не испортила ее красоту: светлые волосы закручены на затылке тугим узлом, и только несколько прядей выбились и упали на ее милое и серьезное лицо.
При звуке его шагов Бетани обернулась, нервно стукнув ложкой по кастрюле.
— Привет, Эштон.
Он вспомнил об их сегодняшней ссоре после обеда. Еще по пути домой он решил строго объявить ей, что не разрешит больше посещать разные сборища. Но открыв рот, смог произнести:
— Иди ко мне, детка.
Бетани немедленно откликнулась на его слова, и Эштон понял, что жена тоже уже не сердится на него: он прижал ее к себе, а она положила голову ему на грудь, обнимая за талию.
Эштон целовал ее лоб, горячий от огня и мокрый от усталости, — ему нравился вкус и аромат ее кожи и волос, — вся она превратилась в женщину, оставаясь по существу ребенком, нуждавшимся как в его любви, так и в защите.
— Тебе не следовало сегодня идти за той толпой, — тихо произнес он, — это опасно, моя любовь. — Его слова звучали не упреком, а тревогой за нее.
— Я не знала, что это опасно, — прошептала она в ответ. — Толпа была занята только мистером Твиди. Капи… Солдаты появились вовремя. — Он отстранился от нее.
— Как старательно ты избегаешь упоминать его имя.
— Потому что мы всегда ссоримся, когда вспоминается это имя.
— У нас есть более важные дела, чем ссоры.
Он снова впился в ее губы, словно стараясь стереть имя Тэннера с них, и скоро совершенно забыл о нем, проникнув в нежную мягкость ее рта и получая такие нежные ответы. Через некоторое время он оторвался от жены, хотя это стоило ему некоторых усилий.
— Страшно проголодался, — признался Эштон.
— Я тоже.
Ему показалось, что она имела в виду совсем не похлебку. Он хотел направиться на кухню, но она взяла его за руку — ее щеки покраснели, что очень шло ей.
— Эштон, Гуди Хаас шепнула мне, что это нормально, если…
— Гуди Хаас полна всяких предрассудков. Если бы она жила сто лет назад, ее сожгли бы как ведьму. — Эштон не стал объяснять, что опасается заниматься с ней любовью, боясь причинить боль или вызвать преждевременные роды, чего ему совсем не хотелось.
После ужина они вместе помыли посуду и убрали на кухне, а затем перешли в гостиную. Бетани уже надоело вязать и штопать. В последнее время ей нравилось заниматься с детьми в доме Хаас. Эштон с нежностью наблюдал, как она, поправив выбившуюся прядь волос, весело рассматривала детские карандашные рисунки. Оторвав от нее взгляд, он достал памфлет, который ему дал Финли, — «Здравый смысл. Обращение к гражданам Америки», написанный английским иммигрантом по имени Томас Пейн[6].
Эштон надел очки. Сначала его глаза скользили по страницам, но затем слова автора захватили его: трактат страстно обвинял монархию и министров, его слова жгли сердце и призывали к борьбе за свободу. Эштона охватило незнакомое чувство. Справедливость. Преданность и верность. Целеустремленность.
Потрясенный прочитанным, он смотрел на последнюю страницу. На ней была написана только одна-единственная фраза: Свободные и Независимые Штаты Америки.
Свободный, а не крепостной. Независимый, то есть не связанный чужой волей. Памфлет упал на пол. Его слова жгли Эштону сердце. Он подошел к окну гостиной, держа очки в руках. Открылся вид за пределы поместья Систоун, мимо цветущего сада, кустов пионов, других весенних цветов и огороженных загонов… в луга, где под ветром колыхались травы. Свобода позвала его.
* * *
Бетани нахмурилась, не услышав ответа Эштона на свой вопрос. Он стоял у окна, глубоко задумавшись, упираясь сжатыми кулаками в подоконник. Казалось, в нем произошло какое-то изменение, лично его касающееся пробуждение. Глубоко вздохнув, она снова позвала его.
Муж обернулся — никогда еще его взгляд не был таким глубоким и ясным.
— Да? — спокойно произнес он.
— Я пригласила мисс Абигайль завтра на ужин.
